Не так давно мы представили нашим читателям книгу лауреата конкурса Международной гильдии писателей Романа МИХЕЕНКОВА «Кот доступа». Сегодня мы публикуем интервью Лины ван Ортон с Романом - писателем, сценаристом, постановщиком документального и игрового кино «Человек эпохи возрождения».

Лина ван Ортон (ЛО): Здравствуйте, Роман!

Роман Михеенков (РМ): Добрый день, Лина!

ЛО: Пока готовилась к интервью, почитала о вас в сети. Писатель, режиссёр, драматург, композитор, продюсер… С чего начнём: театр, литература, кино, драматургия, музыка?

РМ: Со зрителя, читателя, слушателя.

ЛО: Зрителю, читателю и слушателю интересен творческий процесс. С самого начала. А вы предлагаете начать с конца?

РМ: Я и предлагаю начать с начала. Искусство изначально существует в зрителе, в человеке. В нём развивается и бесконечно трансформируется.

ЛО: Для чего же существуют писатели или художники?

РМ: Для напоминания, что человек гениален. Совершенен. Богоподобен, если хотите. Те, кого вы называете творцами, в моём понимании - люди за что-то одарённые или наказанные обязанностью создавать творческий непокой в сознании человека. Если представить, что, например, читатель – это океан прекрасного, то писатель нужен, как лёгкий ветер или шторм, чтобы этот океан вышел из состояния покоя, заглянул в самого себя и увидел нечто удивительное, ранее ускользавшее от внимания.

ЛО: То есть, всё наоборот? Не рассказать читателю что-то новое, а обратить его внимание на уже имеющееся?

РМ: Именно! Человек ждёт от так называемого творца не информации. Информация – мимолётное, преходящее. Человек ждёт эмоций, которые испытывает он сам, а не автор, упивающийся собственной гениальностью. А материалом и пространством для переживания может быть только сознание человека. Или душа. Или ум. Кому какой термин ближе. Все три – бессмысленные обозначения, но они подталкивают поиски смыслов в относительно правильном направлении. В собственные глубины. Не отвлекая на глазение по сторонам.

ЛО: А будет ли автору к кому обращаться, если его зритель или читатель не будет информирован, элементарно образован?

РМ: Безусловно, будет. Изначально всё уже присутствует. Мы же живём вечно. Идея смерти – спекуляция материального мира. Нам доступен эмоциональный опыт бесчисленных поколений. Генетический опыт начувствованного. Кроме того, человек до того, как взять в руки книгу или купить билет в театр, живёт не в вакууме. Он обживает своё тонкое внутреннее пространство, набивая шишки о предметы физического мира. Чувствует, запоминает, анализирует, делает собственные выводы.

ЛО: То есть, носителем специфики творчества является, как сейчас принято говорить, потребитель искусства, а не его создатель?

РМ: Создание и восприятие – сотворчество. Не могу представить, как может родиться что-то стоящее, если нет этих двух создающих.

ЛО: Все мы творцы, хотите сказать?

РМ: Это очень похоже на идею Добра, появившуюся в разных точках Земли примерно две с половиной тысячи лет назад. Практически одновременно Заратустра, Сократ, Лао Цзы и Гаутама Будда донесли до людей мысль, что человек, познавший Добро, не будет творить зла. Так и с искусством. Осознавший свою возможность чувствовать прекрасное, никогда не будет отвлекаться на всякие гадости.

ЛО: Добро и зло – две неотъемлемые чаши весов нашего мира.

РМ: Две с половиной тысячи лет назад у людей был шанс пойти по разумному пути развития. Неглупые люди, я их только что перечислил, предложили принять Свет как данность и возможность развития, а его противовес – тьму, они даже не рассматривали как нечто достойное внимания. Дуальный же формат нашего мира: «да – нет», «добро – зло», «хорошо – плохо», «бог – дьявол» – это убогий формат. Рабский и бесперспективный, как всё рабское. Этот формат сбивает людей в стада, натравливает эти стада друг на друга. Они шагают строем: «левой – правой», «добро – зло». Человек создан не для шагания строем. Его придумали для чувствования и осознания. Человек – не стадное животное.

ЛО: Разве?

РМ: Социальное, но не стадное. Посмотрите на любое относительно здоровое общество. Оно формируется из людей, а не делится на них. Точка сборки здорового общества – не какая-то абстрактная идея или территория, а личность. Проще говоря, взаимоудобное сосуществование и взаимное уважение начинаются не с приказа откуда-то сверху, а с самоуважения каждого. Уважаю себя – родных – друзей – соседей – сограждан по какому-либо государству – граждан других государств. Только так может сформироваться общество. Империи - вертикали сверху – мёртворождённые конструкции.

ЛО: Но произведение искусства или серия произведений искусства могут сплотить людей вокруг идеи. Повести за собой. Неужели вам никогда не хотелось, чтобы ваш фильм или роман собрал вокруг себя множество поклонников – единомышленников?

РМ: Если так произойдёт – пристрелите меня. Наоборот! Всем, что придумываю и делаю, я стараюсь обособить людей. Не разобщить, не путайте, а спровоцировать на собственное мнение. Штучное мнение. Их мнение. На осознание себя вне контекстов, нравственных норм или чьих-то представлений о том, «как надо».

ЛО: Удаётся?

РМ: Надеюсь. Пока ни одно моё произведение не вызвало чего-то общего. Проклинают, восхищаются, ругают, хвалят, но ни разу не было единого мнения. Терпеть не могу всё единое. Особенно мнения. Пусть лучше ругают. Это неравнодушие, а я его очень ценю.

ЛО: Предпочтёте проклинающий хор спокойной продаже билетов или тиражей?

РМ: Предпочту. Всё самое гадкое и страшное происходит из-за равнодушия. За ним всегда следует молчаливое одобрение большинства. А с молчаливого одобрения большинства всегда начинались массовые убийства.

ЛО: «Пусть лучше ругают». С такой позицией творцу проще жить.

РМ: С такой позицией проще жить человеку. Если постоянно волноваться о том, что о тебе говорят или думают, можно сойти с ума. Если относиться к окружающим так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе – об их мнениях можно и не беспокоиться. «Что люди скажут» - не твоя проблема, они говорят – значит это их проблема. Моя авторская позиция очень простая: читатель всегда прав, но автору на это плевать. Не потому что я не уважаю читателя. Наоборот. Мне интересно каждое мнение. Но я делаю то, что считаю важным для себя, если это кому-то не нравится – читайте другие книги, смотрите другие фильмы. Я никого не заставляю. Если же это интересно кому-то, кроме меня - буду счастлив.

ЛО: И много таких?

РМ: Могу судить только по тиражам и количеству зрителей. Приходят люди – значит мои поиски смыслов волнуют не только меня. Продаются книги – значит, кто-то ещё захотел зайти в гости в мой мир.

ЛО: Вы рассматриваете своё творчество в качестве приглашения в ваш мир?

РМ: Я расставляю картинки своего мира таким образом, чтобы читатель, разглядывая их, смог проникнуть в свой. Скорее так.

ЛО: Ваша книга «Кот доступа» выстроена именно таким образом?

РМ: Когда я её писал – не задумывался. Перечитал – увидел как раз такую картинку.

ЛО: У меня, когда я читала книгу, возникло впечатление расставленных ловушек. Кротовых нор, в которые проваливается маленькая Алиса. Кажется, через мгновенье автор раскроет что-то… И вдруг проваливаешься во что-то совсем неожиданное.

РМ: Думаете, я не проваливался? Книга – это не всегда инструкция для потребителя. Я у «Кота доступа» сам многому научился. И во все ловушки попал. И с таким удовольствием…

ЛО: И ещё одно наблюдение: вы постоянно подводите читателя к такому моменту, что вот-вот откроется истина. Наступает момент… а истина оказывается уже вовсе не истиной, и автор ещё и смеётся сам над собой, что пытался впасть в высокопарность. Зачем вы обманываете читателя?

РМ: Я не обманываю, просто нежно раскачиваю его сознание. Истина – явление ускользающее, нестабильное. Она похожа на ртуть из разбитого градусника. Это не уравнение и не формулировка. Что толку, если я выдумаю какой-нибудь звонкий афоризм? Ну, выучит его кто-нибудь наизусть. Потом ножиком на дереве вырежет или краской в Колизее намалюет. Поможет ли это ему? Сделает счастливее? Мудрее? Богаче? Истина, как и мнение – штучный товар. У каждого она своя. Её нельзя вычитать и зазубрить. Прожить и прочувствовать – можно. И то не факт. Осознал… А в следующее мгновение она уже другая. И сидит мудрый писатель перед красивой девушкой, и несёт всякую ерунду.

ЛО: Вот, опять вы путаете читателя.

РМ: Раскачиваю. Нежно.

ЛО: Мне кажется, одну истину в книге «Кот доступа» вы открыли. Без всякой иронии. Даже не истину, а закон бытия. Закон сохранения нежности.

РМ: Открыл. Горжусь. Он, конечно, ближе к истине, чем любой закон физики или математики, но тоже не самый точный. В чём вы измерите Нежность? В смс-ках? Валентинках? Поцелуйчиках? Даже если в них, то у каждого свои поцелуйчики. А закон мне самому нравится. Ньютон отдыхает.

ЛО: Хотите сказать, что законы физики – это фикция?

РМ: Все законы физического мира похожи на бумажные деньги. Они основаны на предположениях и святой вере в эти предположения. Давайте договоримся, что евро равен полутора долларам, «Е» равно «МС» в квадрате, а Земля вращается вокруг солнца? Договорились? Поверили? Теперь заживём!

ЛО: На этих формулах держится экономика, работает сложнейшая техника...

РМ: Всё это работает в условиях большого договора, что 2х2=4. То есть на вере. И на паническом страхе, что новые условия игры могут в одно мгновение всё перевернуть с ног на голову. Помните, пока церковь верила во Вселенную Птолемея – сожгли Джордано Бруно. С тех пор ничего не изменилось. Появляется предположение популярного учёного мужа. Если оно не противоречит старым формулам – добро пожаловать. Со временем предположение обрастает своими формулами и теоремами. Костенеет. На его основе появляются новые удобные предположения. А по сути - давайте, парни, договоримся, что 2х2=4?

Что же касается «неточных наук» – живописи, литературы, театра, музыки – они, как науки, точнее ядерной физики. Если учёные предполагают, то художники, люди искусства – проживают свои законы и формулы. Они и материал, и площадка, и, если необходимо, электрический ток для творческих экспериментов. Творцы постоянно в контакте с сотворцами – зрителями. Они не прячутся в лабораториях и секретных предприятиях – сразу выходят на площадь. И так уже несколько тысяч лет. Какие науки точнее?

ЛО: Поэтому в книге «Кот доступа» вы ещё и третий полюс открыли, кроме плюса и минуса.

РМ: Открыл не я, а мой сын Жора. Мы с ним готовились к олимпиаде по химии, и он предложил третий полюс для литиевой батарейки от мобильного телефона. Собственно, с этого книга и началась.

ЛО: Третий полюс – образ Знания? Бога? Истины?

РМ: Герой хорошо сказал: «Пока наука будет болтаться между плюсом и минусом, как г…но в проруби, она и будет г…ном». Третий полюс – это возможность задуматься, перестать кататься по одним и тем же рельсам, это третий глаз, которым можно увидеть иное. Третий полюс, что мне в нём больше всего нравится, у каждого свой. Он открывает оригинальность человека, его непохожесть на других.

ЛО: Без главного элемента – урчания кота – третий полюс не работает. А вы, как мне показалось, раскрыли его тайну. Тайну урчания.

РМ: Урчание кота так до конца и не раскрыто. Никто до сих пор не знает, как или за счёт чего они урчат. Я предложил свою версию. У меня есть уверенность только в том, что главная причина его урчания – Нежность. Она вообще причина всего. Истина? Сейчас - да… а сейчас?

ЛО: Насколько я знаю, путь книги «Кот доступа» к читателю был не самым простым.

РМ: Но единственно возможным, как выяснилось. Сначала «Кота доступа» не взяло ни одно издательство. Со стандартной формулировкой «не наш формат». Пообщавшись с парой десятков издательств, я задумался, как бы издать самому. Так получилось, что устав моей компании «ПАН-АРС», снимающей кино-теле-видео продукцию и прочие рекламные ролики, позволяет, в том числе, издавать книги. Но тут же появилось новое препятствие – моя внутренняя установка не тратить деньги на творчество, а исключительно им зарабатывать. Вселенная оказалась на стороне «Кота доступа»: мой рассказ «Поцелуй от первого лица» выиграл литературный конкурс, призовые деньги от которого (по условиям организаторов) я мог истратить только на подарок себе, любимому. Я решил подарить себе тираж книги.

ЛО: А дальше?

РМ: Дальше я познал все прелести самого дикого в мире книжного рынка – нашего книжного рынка. Он очень похож на столь же кривой российский шоу-бизнес, где всё с ног на голову. Тема скучная, противная. Ну её. Я сам договорился с несколькими десятками милых маленьких магазинчиков, нашёл посредников, чтобы «Кот доступа» появился в «Библио-глобусе» и прочих «Озонах».

ЛО: И?

РМ: За наш кофе я плачу из прибыли от продаж книги «Кот доступа». На самом деле было много работы с социальными сетями по рекламе. Мне повезло, в Интернете я относительно популярный автор. Мои рассказы много чего выиграли, они по всему миру опубликованы в литературных журналах. Помогла и литературная награда самой книги. Через несколько месяцев после выхода «Кот доступа» стал лауреатом Международной гильдии писателей в Германии. На днях, отдав две пачки книг для выставки на Красной площади, я задумался о втором издании.

ЛО: Лауреат в Германии. А где вас больше печатают, в России или за рубежом?

РМ: Больше там. Если в процентном соотношении, то на наши литературные журналы (я говорю о бумаге, а не о сетевых порталах) приходится примерно процентов двадцать. Остальное: Германия, Дания, Финляндия, несколько журналов в США, Канада, Австрия… Недавно из Австралии написали, что опубликовали рассказ, но авторского экземпляра ещё не прислали.

ЛО: Это всё рассказы?

РМ: Рассказы. Их набралось уже на целую книгу. «Упражнения на развитие беглости». Скоро она появится в книжных магазинах.

ЛО: А как появились рассказы?

РМ: Забавная история. Я поступал на режиссёрский факультет Щуки. Третьим экзаменом была «режиссура письменно» или «режиссёрское сочинение». На доске была написана тема «Двор моего детства». Теперь так называется первый рассказ из книги «Упражнения на развитие беглости». Он, собственно, и был первым. Пока писал, понравилось. И в свободное время продолжил писать в своё удовольствие. И до сих пор пишу от и для удовольствия.

ЛО: Мне нравится особенность ваших рассказов: каждый имеет музыкальную форму, ритм, темп исполнения. Как в нотах.

РМ: С первого рассказа придумалось, а потом я сделал это «фишкой». И читателю удобнее.

ЛО: Мы с вами оба в своё время закончили Гнесинский институт, поэтому я понимаю, в каком темпе читать, а люди без музыкального образования?

РМ: Это игра. Читатель не поленится выяснить, что означает слово «Allegro». Поспорит или согласится с автором. Опять же, «Allegro» - у каждого своё.

ЛО: Рассказы вы придумываете как музыку?

РМ: Я никогда не мог отследить момента придумывания. Фантазия – это что-то коварное и хитрое. Накрывает не вовремя. Издевается, подбрасывая что-то новое, когда уже всё написано и опубликовано. Про рассказы, прозу и драматургию могу сказать, что они имеют оркестровую природу. Что-то звучит. Невнятное. Потом гул превращается в обрывки мелодий. Когда и как это происходит? Не знаю. Потом я всё забываю.

ЛО: И всё?

РМ: А потом какой-то пинок, сажусь и пишу. Рассказ – это удовольствие на один вечер. Если дольше – бросаю и редко возвращаюсь. С пьесами примерно так же. Пьеса идёт в театре один вечер. Как можно писать её дольше? Театр – искусство визуальное. Пишу, одновременно разбираю, ставлю и сижу в зрительном зале. Естественно, потом идёт шлифовка, уточнение деталей, проработка характеров, появляются новые сцены. Но первую версию - от названия до слова «занавес» - я пишу всегда один вечер. Обычно, к слову «занавес» в голове звучит вся музыка к спектаклю.

ЛО: Ваша музыка?

РМ: Если музыкальное произведение не характеризует какой-то эпизод, не работает на него моментом узнавания – то моя. В пьесе «Лунные зайчики» даже есть ремарка, что главная тема – «Тема Лунных зайчиков» - неотъемлемая часть постановки по этой пьесе. Я её придумал для спектакля в Туле, когда пьесу ставил режиссёр Эрвин Гааз. И как-то прижилась мелодия. И исполнил её живой гений – саксофонист Сергей Овчинников. Вся остальная музыка – на усмотрение режиссёров.

ЛО: Как происходит переключение с литературы на музыку?

РМ: Нет переключения. Есть специфика. Музыка в моём воображении имеет визуальную природу. Я её вижу. Раз вы так смотрите, схожу к психиатру.

ЛО: Я просто удивилась.

РМ: Я действительно её вижу. Остаётся озвучить. Музыка похожа на раскадровку фильма или сцену из спектакля. Я смотрю, чего не хватает, и добавляю. Или всё переворачиваю, и музыка становится главной. Всегда по-разному. Музыка – самое щадящее из творческих развлечений. Помурлыкал, записал нотами - отправил аранжировщику. И инструмент музыкальный не всегда обязательно иметь под рукой. Человек, имеющий представление о нотах, не может не уметь придумать мелодию. Мне так кажется.

ЛО: Как это без музыкального инструмента?

РМ: Саундтрек к фильму «Есть тема!» придумал за рулём. Поскольку я был режиссёром-постановщиком фильма, мы с оператором и художником целыми днями мотались по Москве, искали съёмочные объекты. Я матерился в пробках, что-то мурлыкал себе под нос, потом звонил аранжировщику и напевал в телефон. Объяснял гармонии, какие инструменты играют. Он присылал мне музыку на правки и утверждение. Получился целый диск из восьми песен - фильм весьма музыкальный. Его потом в Юрмале показывали на фестивале «Кино и музыка».

ЛО: Музыка для кино, музыка для театра, а ещё?

РМ: Музыка для рекламы. С неё всё и началось. Я снял рекламный ролик, нужно было срочно сдавать рабочий вариант заказчику, а музыки не было. Ролик был про итальянскую посуду. Я нашёл в студии какие-то клавиши, придумал нечто неаполитанское, наиграл. Она как-то легла под видео и осталась. Только аранжировку сделали поприличнее. Потом были всякие другие ролики.

ЛО: А любимая музыка из написанной существует?

РМ: Да, самого до мурашек пробирает. Моя жена Флёна Голейзовская собралась ставить спектакль по «Растоптанным петуниям» Уильямса. Очень внятно поставила задачу. Я придумал. Музыка пока существует только в черновике – наброске. Жду постановку и аранжировку. Мне редко что-то своё настолько нравится.

ЛО: А для своих спектаклей музыку пишете?

РМ: Для спектакля по шекспировскому «Венецианскому купцу» придумал «Тарантеллу-убийцу». Единственное, что позволил себе. Там рядом Арригони, Мерула. Гении Возрождения. И то, позволил только в рамках идеи спектакля. У гениев просто физически не нашлось, а из музыкальной стилистики выпадать было бы не совсем правильно.

ЛО: Почему вы назвали спектакль «Фунт правосудия»?

РМ: Тема карманного правосудия, как видите, до сих пор актуальна. Только в Англии и Венеции она была актуальна во времена Шекспира, а у нас до сих пор. Сердце купца Антонио – тот самый фунт человеческого мяса, надо воспитывать. Хотя бы театральными постановками. Или Шейлоков воспитывать, чтобы понимали, что может быть иначе?

ЛО: И ваши пьесы – тоже инструмент воспитания?

РМ: Воспитывать человека бесполезно. Это как научить нельзя, а научиться можно. Но пьесы не могут быть про что-то. У них, безусловно, есть идея, тема, сюжет, фабула, задачи персонажей. Но пьесы не про, скорее, для. Для того, чтобы человек получил навык размышления, свободного размышления, вне рамок. Чтобы показать пространства, лежащие за пределами тюремного коридора между «да» и «нет». Опять же, хочется вырвать как можно больше людей из лап пропаганды, оторвать от телевизора. Человек прекрасен и удивителен, только надо как можно чаще ему об этом напоминать. У меня всё про это. А учить кого-то чему-то – наивно и нецелесообразно.

ЛО: Любимые пьесы?

РМ: Из того, что мечтаю поставить: практически всё у Островского и Чехова, Володина и Сухово-Кобылина, Дюрренматта и Шекспира. Мы к ночи не закончим.

ЛО: А из ваших?

РМ: Любимая всегда та, которую только что закончил. Это «Дракула».

ЛО: «Дракула»?

РМ: «История Влада III». Гуманиста и просветителя Средневековья. Несчастного влюблённого и выдающегося государственного деятеля. Друга Леонардо да Винчи и Тито Троцци. Человека, сделавшего Валахию процветающим государством.

ЛО: Он же вампир?

РМ: Пьеса основана на исторических документах. Более поздние домыслы про вампиров – отдельная история, это комическая часть пьесы.

ЛО: И о творческих планах.

РМ: Пьесу «Дракула» сейчас переводят на румынский для театра в Бухаресте. Мой рассказ-антиутопию «Личная песенка» переводят на английский для конкурса Оруэлла. Осенью в издательстве «Я вхожу в мир искусства» выходит сборник моих пьес. Ближе к зиме - сборник рассказов «Упражнения на развитие беглости». Может быть, тогда же будет закончена редактура романа «Преображение видов». Сейчас ношусь с замечательной идеей, но пока не знаю, во что она выльется.

ЛО: Ваши пожелания читателям, зрителям, слушателям.

РМ: Никогда никого не слушайте, кроме себя. Ваше мнение мудрее слов критиков, экспертов и прочих невнятных персонажей. Если, не дай бог, возникнет желание согласиться хоть с одним моим словом из этого интервью – потрясите головой и спросите себя: кто он такой, чтобы мне что-то втирать.

Спасибо, что вы есть.

Опубликовано с разрешения участника интервью Романа МИХЕЕНКОВА