Артемий Беляков в свои 28 лет не только премьер Большого Театра и хореограф-постановщик, но участник международных и всероссийских научных конференций и форумов, а так же учредитель АНО «Культурные люди», которая содействует развитию культуры и искусства.
Является автором постановок на сценах Большого театра, Челябинского государственного академического театра оперы и балета, Новой оперы и других. Лауреат фестиваля творческих инициатив «Новое и перспективное».
Лауреат смотра-конкурса молодых артистов балета в рамках I Всероссийского форума «Балет XXI века». В 2018 году поставил номер «Праздничная увертюра», которым открылся праздничный концерт «Ночь в Большом», посвященный завершению чемпионата мира по футболу.
Считает, что главное в балете — хорошая музыка.
— Вы поставили свой первый балет в 19 лет в 2011 году. Cколько у вас на сегодняшний день постановок, расскажите, пожалуйста, о них и о вашем опыте работы балетмейстером. Есть у вас любимые постановки?
– У меня постановок не очень много, потому что я всегда очень серьезно отношусь к тем, за которые берусь. Если я начинаю чем-то заниматься, то хочу довести дело до конца. В данном случае до премьеры спектакля. Ставить свои спектакли я стал с 18 лет. Сразу, как только поступил на хореографический факультет. В течение пяти лет мы делали много постановок для экзаменов и просто в качестве обучения.
Любимых нет постановок. Я считаю, что в моей творческой деятельности не было работ, к которым я бы подходил с неохотой. Все было делать интересно. Было и желание, и вдохновение.
— Работа балетмейстером помогает или мешает работе артиста балета?
– Я считаю, если зацикливаться исключительно на своей артистической деятельности, то это только мешает развиваться. Есть распространенное мнение, что на сцене все видно, что из себя человек представляет в жизни. Я с этим не совсем согласен. Не всегда человека видно. Но в какой-то момент все равно становится скучно смотреть на тех людей, которые помимо танцев ничего в своей жизни не делают.
— Как вам пришла идея ставить балеты, какие самые большие сложности возникают при постановке у хореографа и перенесении действия на сцену?
– Много можно рассуждать на эту тему. Если рассказать конкретно про мой опыт, то я всегда глубоко изучаю музыкальный материал. И прежде, чем начинать ставить, я пытаюсь понять музыкальную партитуру. Когда я прихожу к глубокому пониманию музыки, то только в этот момент начинаю ставить сам балет. И когда процесс доходит до момента переноса на артистов, то очень сложно бывает донести то, что я услышал в музыке. И как те или иные движения должны на нее ложиться. Потому что часто путают два понятия: слышать музыку и чувствовать ритм. Считается, если человек попадает в такт, то он уже слышит музыку. Но ощущение музыки всегда гораздо глубже. И непосредственно хореографический текст иногда может идти визуально, казалось бы, вразрез с музыкальностью. Но это происходит тогда, когда данный прием помогает более глубоко раскрыть партитуру. И когда мы доходим до самой постановки, начинаем ставить с артистами, музыкально все распределять, то бывает сложно объяснить и дать почувствовать то, как ты слышишь эти музыкальные нюансы.
Еще есть этап выхода на сцену, когда в работу помимо артистов подключаются другие театральные службы. Или другие творческие коллективы. Например, когда ты делаешь постановку с живым оркестром. Этот момент соединения всегда очень непростой. И чаще всего к нему невозможно подготовиться заранее. Нужен специфический настрой, когда ты приходишь на первые сценические репетиции, ты должен быть готов к тому, что все перевернется с ног на голову, все будет не так. Поэтому перенос постановки на артистов и выход на сцену — это действительно очень непростой период.
— Почему сейчас вы решили поставить именно «Времена года», и для постановки балета взяли музыку Александра Глазунова, а не Вивальди?
– Существует очень много партитур «Времен года» и помимо Глазунова есть известные произведения Вивальди, цикл у Чайковского, оратория у Йозефа Гайдна. Многие композиторы писали на эту тематику. Если говорить про выбор именно этой музыки, то мне предложил идею руководитель балетной труппы Большого театра — Махар Вазиев. В основном это была его инициатива. Здесь никакой особенной подоплеки с моей стороны нет.
— Сколько времени ушло на то, чтобы все придумать от начала до конца? Как вы решали вопрос с кастингом, декорациями, костюмами? Что зрителям ждать от вашей постановки? Чем ваша постановка отличается от других?
– Отличается от других версий абсолютно всем. Это совершенно новый балет. Совершенно свежее прочтение. Я не ориентировался ни на одну из существующих версий балета. Что касается либретто — здесь тоже новая тематика. Может, не с точки зрения философии, но однозначно с точки зрения ее трактовки.
Времени на то, чтобы все придумать, ушло около года. Шесть месяцев разрабатывалась концепция c художником Анной Костриковой и либреттистом Дарьей Хохловой. Мы разрабатывали оформление спектакля и его содержание. Это было не просто. Было важно, чтобы оформление не оттеняло хореографический рисунок, а несло в себе философскую и смысловую нагрузку. И далее шесть месяцев ушло на сочинение и перенос текста на артистов.
Были сложности, связанные с тем, что театр работал в очень напряженном режиме. Был момент, когда помимо работы над текущим репертуаром, в театре ставили шесть хореографов-постановщиков. Поэтому времени, которое давалось на то, чтобы сделать одноактный балет (достаточно продолжительный для одноактной постановки, 45 минут), хватило впритык. К сожалению, мы не успели показать премьеру, потому что началась эта коронавирусная пандемия, все закрыли. Как раз за неделю до назначенной даты выхода спектакля.
– Cтиль, в котором поставлен балет, больше классический или современный?
– Я для себя не определял стиль постановки, ориентировался на музыку. Была сложность в том, что у Глазунова очень академичная партитура. И не совсем правильно было бы здесь идти от того, что слышно на поверхности. Приходилось долго работать, чтобы найти хореографический подтекст, более глубокое понимание музыкального текста.
Это пуантный балет, девушки танцуют на пуантах. Конечно, я использую навыки артистов Большого театра: они профессионалы именно в классическом балете.
Но если говорить о некой линеарности и квадратности классического танца, то я отошел от этого (поясню, классический танец строится на квадрате: плечи и бедра сохраняют позицию, движение ног и рук происходит в строгих канонах, пластика ограничена именно этим телесным квадратом). В моей постановке такого не было, я свободно обращаюсь с телом танцовщиков. И нахожу более открытую чувственность в позировках и движении, которая не всегда свойственна классическому танцу.
— Вы как хореограф не боитесь критики, ведь очень многие говорят о том, что уровень постановок и исполнителей в театрах упал, и невозможно смотреть на то, что на сцене? Что вы об этом думаете?
– Я не боюсь критики, но я к ней прислушиваюсь. Потому что критика — это способ общения с моей стороны как хореографа и творца с внешним миром по отношению к моему творчеству. Если рассматривать творчество как некий процесс, который рождается и вырастает внутри сознания, то должна быть обратная реакция. Но в данном случае мы понимаем, что критика бывает разная и бывают высказывания, когда человек совершенно не знаком с балетом и возмущается, что, к примеру, мужчины танцуют в колготках. Можно сказать, что это тоже критика. Но мы все понимаем, что это не критика, а просто необразованность. И к подобной критике прислушиваться не стоит. А вот профессиональный критик способен оценить работу еще и в контексте истории искусств, и в контексте современной творческой среды и современной театральной жизни. И даже если ты не всегда согласен с этим мнением, оно всегда является объективным. Ты можешь оценить свою работу глазами другого человека, который компетентен. Это очень важно.
Я могу сказать, что есть в моем творчестве опорные точки, в правильности которых я не сомневаюсь. Мое обширное образование и большой профессиональный опыт позволяют мне не сомневаться в каких-то главных принципах, на которые я ориентирую свое творчество.
Важен и такой момент, что непрофессиональный критик должен быть честен. Любитель балета, человек в зале способен честно и непредвзято оценить то, что видит на сцене. К сожалению, это не выражается в виде сформулированной мысли. Потому что мы, танцовщики и творцы, редко имеем прямую связь со зрителем. Но отдача со стороны обычного зрителя, конечно же, всегда очень важна.
– Вы следите за тенденциями в балетном мире, ходите в другие театры? Кого-то можете выделить как постановщика? Куда можно сходить, на какой спектакль? Какая постановка вас удивила?
– В другие балетные театры хожу очень редко, балета в моей жизни хватает. Я стараюсь переключаться на другие виды искусства. Если вернуться к вопросу о падении уровня и тому, что смотреть нечего, я считаю, что это преувеличение. Это некая крайность — говорить, что произошло что-то страшное с искусством и театром. Ничего на самом деле не произошло. У нас очень много классных и интересных хореографов. Ставятся и классические балеты, и современные. Кто-то жалуется, что сейчас все перевели в какой-то непонятный для зрителя язык. Для них существуют классические постановки. Наш российский зритель почему –то любит больше именно классические постановки.
Правда, есть момент, к которому я скептически отношусь. Сейчас есть тенденция к внедрению в постановки каких-то шаблонов поведения, которые не совсем вписываются в культурную среду нашей страны. И не очень хорошо воспринимаются в контексте наших российских исконных традиций. Сейчас часто эти шаблоны поведения насаждаются в постановках: и в театральных (драматический театр), и в балетных. Это, пожалуй, лишнее. Я избегаю этого в своей жизни.
Что касается конкретных постановок, что можно было бы посетить, тут сложно давать рекомендации. Каждый зритель найдет для себя что-то интересное. Главное – не стоит бояться и не нужно верить мнению, что смотреть нечего и все куда-то скатилось.
Если рассказать про своих коллег, то Константин Семенов работает как раз в современном стиле. Недавно видел в интернет, на канале Окко-ТВ, его работу «Вариации и квартет». Это стоит посмотреть. Другой мой коллега – хореограф Кирилл Радев, тоже недавно выпустил очень хороший продукт – балет «Баллада для безумца» о жизни Нижинского. Знаю, что тоже устраивали в интернет открытые показы. Есть творцы, на которых можно равняться. Которых приятно смотреть.
– И вам самому ближе классическое или современное прочтение балетов?
– Не могу так сразу определить. Я люблю профессиональное, эстетичное и глубоко музыкальное творчество. Такие постановки. Потому что в современном пластическом языке гораздо проще разглядеть, что постановка плохая. То есть, если хореограф делает какую-то вещь современным пластическим языком, то очень сложно зрителя заинтересовать. Особенно нашего российского. Постановка должна быть очень высокого художественного уровня. Тогда она будет восприниматься как хорошая. Что касается классических постановок, то очень легко за счет академизма и профессиональной выучки артистов высокого класса замаскировать плохую постановку.
Она сразу будет восприниматься как хорошая работа, потому что классический язык сам по себе просто красив, как и структура тела сама по себе несет некую эстетичность. Причислить себя к любителям того или иного направления я не могу.
– Есть ли у вас идея создать совсем новую, полностью авторскую постановку, то, что никто и никогда не делал, по-настоящему что-то свое? Если да, то о чем, какая идея или история?
– Я должен сказать, что до сих пор большинство моих постановок были эксклюзивными. Я никогда не обращался к тем вещам, которые уже были поставлены другими хореографами. Не делал редакции классики. Чаще всего даже музыка, которую я выбирал для своих постановок, на балетной сцене никогда не звучала. В том числе мини-балет «Моравские песни» на музыку Леоша Яначека, «Sospiri» на музыку Элгара. Совместно с Георгием Гусевым делали балет на музыку композитора Александра Клевицкого – «Волшебная лампа». Им была написана полноценная балетная партитура.
Все это были эксклюзивные постановки, можно смело сказать – мировые премьеры.
Последняя постановка «Времена года» не совсем эксклюзивна с точки зрения музыки. Потому что на нее уже ставились балеты и Алексеем Ратманским и Джоном Ноймайером. Причем, совершенно недавно были сделаны эти постановки. Но с точки зрения хореографии эта работа совершенно эксклюзивная. Я повторю, что не отталкивался от чьего-то текста. Я сделал полностью свою версию.
– Детские балеты планируете ставить? Я знаю, что в Большом театре раньше было очень много детских балетов.
– Планов много. И я не исключаю, что на каком-то этапе я буду готов к постановке детских балетов. Но есть важный момент, — это само определение «детский балет». Оно не должно расхолаживать. Потому что детский балет по хореографии такой же, как и взрослый. Только лучше! То есть сама по себе ориентировка на то, чтобы поставить детский балет как что-то более легкое и более проходящее, «мультяшное» – это большая ошибка. Детям это не нравится. Они в отличие от взрослых гораздо более непредвзято и честно воспринимают постановку. Поэтому, чтобы сделать детскую постановку, нужно мастерски уметь ставить взрослые. И ни в коем случае не пытаться снизойти до детской постановки. А, наоборот, до этого можно только дорасти.
– И что вы думаете о ценовой политике театра, ведь не все могут себе позволить сходить на балет всей семьей? Оправдана высокая цена? Или имеет смысл делать скидки определенным категориям?
– Я скажу, что культурная жизнь в Москве и в России в целом очень обширна и разнообразна. Многие театры, как в Москве, так и в Санкт-Петербурге и других городах, предлагают широкий спектр разнообразных спектаклей. Соответственно, любой зритель может выбрать спектакль под себя, который ему подходит и по ценовой политике. Что касается Большого театра, то там тоже есть гибкая ценовая политика. Будучи студентом, учеником МГАХ, проживая в интернате, я ходил на спектакли и за деньги в том числе. Я сидел на верхнем ярусе, было видно плохо, но для меня волшебное ощущение от спектакля от этого не менялось.
Если говорить о верхнем диапазоне цен, то нужно понимать, что в Большом театре выступают артисты высочайшего уровня. Я не люблю выражаться об искусстве и культуре таким словом как «продукт», но коммунизм давно ушел и мы живем другими принципами. Так вот, покупая продукт высочайшего качества в одном из ведущих мировых театров, было бы не очень правильно жаловаться на то, что у него достаточно высокая цена.
Всей семьей люди обычно не ходят в театр, будем честными, папы не так часто бывают в театре. Обычно идут дети с кем-то из взрослых женского пола. Не стоит утрировать, что вся семья не может попасть в театр.
– Вы делали несколько постановок. Когда вы создаете балет, с кем-то советуетесь? Есть ли человек, на которого вы ориентируетесь в профессии или в жизни? Кому вы доверяете профессионально?
– Мою эстетическую и профессиональную позицию относительно искусства и постановок сформировали мои педагоги. Те книги, которые я читал. Та музыка, которую я слушал. То есть можно трактовать это так, что я ориентируюсь на тех людей, у которых учился. Будь то очно или заочно. Например, у композиторов разных эпох.
Когда я был студентом балетмейстерского факультета МГАХ, моим педагогом был композитор профессор Юрий Абдоков. Что касается эстетического восприятия музыки и умения различать, какая музыка хорошая, а какая плохая, именно этот человек во многом повлиял на мое восприятие. И когда вопрос касается выбора музыки, я советуюсь именно с ним. Но я бы не хотел ограничиваться каким-то одним человеком. Я ориентируюсь на свой опыт, созданный благодаря тем людям, с которыми я работал.
– Сейчас популярны различные шоу. Смогли бы вы поучаствовать как исполнитель или хореограф с любительским балетом? Или в проекте, например, аналог «Танцев со звездами», «Большой балет»? В качестве судьи, хореографа или участника?
– Безусловно, это могло бы быть интересно. Я сторонник того, чтобы ориентироваться на общую концепцию того продукта, который предлагается к развитию. Будь то спектакль, будь то ТВ, шоу-программа. Меня не должна смущать какая-то вульгарность и поверхностность. Ведь даже в развлечении и в вещах, в которых участвуют любители, не профессионалы, должна быть какая-то подоплека, некий смысл. Который, в свою очередь, не должен в себе содержать элементарную пошлость. Если этого нет, то даже просто развлекательные шоу-программы, спектакли, балеты воспринимаются замечательно.
И я считаю, что как раз профессионалы высокого уровня в том числе должны участвовать в таких программах. Потому что это именно тот промежуточный этап, который может познакомить человека с незнакомым видом искусства на понятном ему языке. Не погружая его сразу в специализированную профессиональную среду. Например, классический балет не сразу так прост в восприятии.
– Есть ли еще что-то в вашей жизни кроме балета? Какие-нибудь увлечения и хобби? Что вы делаете для того, чтобы ваша работа не стала рутиной?
– Это самый широкий и объемный вопрос из всех, на которые я отвечал вам ранее. Потому что в моей жизни много не просто хобби, а направлений деятельности, которыми я занимаюсь.
Недавно я закончил в магистратуру по специальности «Государственное и муниципальное управление». У нас функционирует своя некоммерческая организация «Культурные люди». Мы занимаемся как раз содействием развитию культуры в стране. Буквально недавно мы начали выпускать наш проект, посвященный Году памяти и славы в России. Он посвящен победе в Великой Отечественной Войне. Уже сейчас на каналах в соцсетях нашей организации есть серия интервью с известными деятелями культуры и искусств, которые рассказывают свои истории, связанные с памятью победы в Великой Отечественной Войне. Но это только начало проекта, потому что наша организация выиграла грант Президента Российской Федерации на осуществление полномасштабного очного проекта, который состоится осенью. В связи с тем, что сейчас случилась неприятная ситуация с пандемией с 9 мая проект перенесся на осень 2020 года.
Организация, естественно, занимает очень много времени и это не просто хобби, а другое направление моей деятельности.
Вообще могу сказать, что большинство моих хобби и то, чем я в жизни занимался, будь то литература, иностранный язык или другое обучение – все эти занятия я привел к возможности профессионального применения в своей деятельности.
Беседовала Анна ВОРОБЬЕВА,
Портретное фото – Татьяна МИХИНА, сценические фото — Дамир ЮСУПОВ
