Елена Козлова, автор книг «Цифры» и «Всё хорошо, мам» о переплетении искусства с реальностью, главных проблемах современных сорокалетних и о том, что нужно, чтобы стать писателем.
– Что вдохновило вас на написание «Цифр»?
– Писательство – это мой способ принимать реальность, анализировать ее, проживать. Так работает мозг. Кто-то в ретрит уезжает, кто-то пироги печет, кто-то музыку пишет, я – тексты. «Цифры» – это сама жизнь, точнее определенный ее этап, когда она круто изменилась, будто распалась на фрагменты, и попытка собрать ее обратно.
– То есть, можно сказать, что личный опыт влияет на ваше творчество?
– Конечно. Даже если это вымышленная история, что-то да проявится. «Цифры» – это почти дневники, но записки обычной сороколетней тетки вряд ли будут интересны аудитории. Поэтому автофик лишь в основе. Есть там и художественный замысел, и описание событий, которые многим могли бы быть понятными, близкими, такой коллективный опыт.
– Как вы подходите к созданию своих текстов? Есть ли у вас особый ритуал или метод?
– Пишу по утрам, перед завтраком, не больше двух часов – на свежей энергии. Пишу в потоке, не придираясь к формулировкам и словам, наблюдаю за героями, даю им свободу. Пусть творят, что хотят. Потом, когда первый драфт готов, редактирую – уже вдумчиво, что-то добавляю, что-то убираю, связываю болтающиеся нити, ориентируясь на ощущения от текста. Но я профессиональный редактор и, когда правлю свои тексты, стараюсь относиться к ним так, будто это чужая рукопись. Порой довольно беспощадно – к тестам других авторов я как-то нежнее.
– Вы пишете по заранее продуманному плану или как пойдет?
– Художественную прозу пишу интуитивно. А вот первую свою книжку, это нон-фикшн о превратностях материнства, писала по четкому плану.
– «Цифры» и предыдущий сборник рассказов «Всё хорошо, мам» – о современных сорокалетних. В чем, на ваш взгляд, заключается главная проблема, с которой сталкиваются люди этого поколения?
– Я бы не стала говорить о проблемах поколения, скорее об особенностях. Я вижу, что это инфантилизм, пестование иллюзий и нежелание брать на себя ответственность за собственную жизнь (отсюда такая популярность псевдопсихологии, эзотерики, всевозможных тренингов роста – гораздо проще сливать энергию в бездну саморазвития, чем начать делать что-то существенное. Или, не дай Бог, обыкновенное.
– В себе эти качества замечали?
– Да, я могу быть довольно инфантильной. Коммуналку только недавно стала сама оплачивать… Но именно это качество помогает мне смотреть на мир свежим, незамутненным взглядом и превращать это восприятие в тексты. Так что я берегу своего внутреннего ребенка, он – хранитель творческой чаши. Иллюзии мне тоже хорошо знакомы, тут важно отслеживать, когда в них проваливаешься, возвращать себя в реальность. Еще у современных сороколетних есть прекрасное качество – авантюризм. Сборник рассказов «Всё хорошо, мам» так и называется – о последнем поколении авантюристов.
– Какие ключевые темы вы поднимаете в «Цифрах»?
– Кризис возраста, отношений, жизнь маленького человека в контексте мировых событий последних лет, ставших для большинства рубиконом. И, конечно, то, что жизнь все равно продолжается и она прекрасна и интересна, в ней есть место для радости и любви. Героиня в финале «бредет любить дальше».
– Откуда такое название?
– Цифры, числа, конкретные величины – это то, что помогает героям сохранить связь с собой. Сборник состоит из небольших эпизодов, зарисовок прошлого и настоящего, в каждом из которых фигурирует цифра – номер автобуса, количество предметов, даты и прочие «якоря». В книге нет ничьего мнения, позиции относительно актуальных вопросом настоящего, скорее – перечисление откровенных фактов, порой неудобных, но чрезвычайно нужных для того, чтобы объективно фиксировать события и открытия времени.
– У ваших героев есть реальные протопиты?
– В «Цифрах» все герои – реальные люди. В сборнике «Всё хорошо, мам» – разве что какие-то черты характера, несколько гиперболизированные, или истории, которые зацепили, но обрели новое воплощение. Например, история из рассказа «Шоколадный урод» произошла с моей знакомой, и когда я ее услышала, то расплакалась… Значит, есть энергия, надо писать.
– Как люди реагируют, когда узнают себя в тексте?
– Мне повезло с окружением, потому что реагируют с юмором, шутят, что опасно иметь друга-писателя. И не задают вопросов из серии: «А это правда или вымысел», потому что умные люди понимают, что, если человек писатель, он все что угодно может написать.
– Есть ли у вас литературные идолы?
– Нет, в своей работе я ориентируюсь только на себя, даже когда пишу, не читаю чужие тексты, чтобы не сбиться с ритма. Но есть писатели, которые на меня повлияли, стали открытием. Так в детстве я случайно наткнулась на даче, куда в нашей семье отвозили книги, которые не помещались в квартирах, на сборник рассказов писателя и очеркиста Ильи Зверева. Поразили меня не только смешные, искренние тексты, но и иллюстрации, рисунки, будто нарисованные одной линией. Потом я узнала, что книги Зверева иллюстрировал художник и скульптор Вадим Сидур. Во взрослом возрасте похожее впечатление – когда сталкиваешься с талантом (его ни с чем не спутаешь, будто кто-то нежно дотрагивается до области солнечного сплетения или неожиданно рисует твой забытый детский сон) на меня произвели книги Александра Снегирева. В моем пантеоне литературных богов он занял почетное место рядом с Лимоновым.
– Что нужно, чтобы стать писателем?
– В первую очередь – снять с головы корону, отложить ее подальше и больше никогда не надевать. Наденешь корону – чистый родник иссякнет, а писатель станет брюзгой, рассуждающим о литературном декадансе. Затем стоит понять, стоит ли тебе вообще писать книги. Если автор стяжает деньги и славу, то это сложный путь. Книга – это долго. И для потребителя современного долго, он привык к быстрому дофамину, в этом смысле рилс лучше воспринимаются. Снимайте лучше рилс.
Придется избавиться от иллюзий, что твой шедевр ждут не дождутся издатели – рукописей приходит очень много, и даже если книга выйдет, нет гарантии, что она станет популярной. Нужно уяснить, что даже литературная победа будет радовать лишь мгновение, а потом накроет ощущения, что ничего не происходит и надо писать дальше и больше, а кажется, что ты испит до дна. Нужно знать, что в оценке любого искусства всегда есть такие факторы как субъективность и удача. Знать, что писатели – люди бедные. Одним словом, если есть возможность не писать книги, лучше ее использовать. Если нет – писать и немедленно, просто кайфовать от писательства как от секса. Не ждать вдохновения, нет его.
