Дмитрий Носков, композитор, музыкант. Автор музыки фильмов «Т-34», «Салют 7». Выступает с авторской программой песен Фрэнка Синатры. Любовь к музыке у Дмитрия Носкова началась еще во младенчестве, когда в полгода он упал со стула, отталкиваясь от пианино. С тех пор он мечтал стать музыкантом. Устраивал для соседей развлекательные программы, пародируя модных рок-исполнителей.
В 11 лет Дмитрию наняли частного педагога. Преподаватель впервые познакомила его с джазом, что в силу возрасту ему показалось скучным. Но уже спустя год занятий Носков стал писать музыку и вместе с одноклассником создал рэп-группу. Деньги на запись первого альбома им дали в первом московском офисе компании Лукойл. Музыка так поглотила Носкова, что в 8 классе он почти не посещал занятия и был отчислен из школы со справкой и без аттестата. По документам ушедшего в армию друга устроился в вечернюю школу, но через неделю прервал обучение.
Найдя в газете «Из рук в руки» объявление о поисках аранжировщика, в 16 лет устроился в студию звукозаписи, где работал над созданием альбома Лики Стар и познакомился с Инной Стил. С 2004 Дмитрий Носков года пишет музыку для кино. Первым проектом стала короткометражка Всеволода Плоткина с моделью Ольгой Родионовой в главной роли. Следующим проектом был полнометражный фильм «Сволочи» и «Любовь-морковь». В 2008 году, работая над второй частью комедии в качестве примера новогодних мелодий использовал песни Фрэнка Синатры, и так вдохновился, что в течение пяти лет слушал только его. Это увлечение переросло в авторскую программу «Я буду петь тебе как Фрэнк», где Дмитрий уже сам исполняет песни знаменитого американского музыканта.
– Были ли у вас критические случаи во время создания музыки к фильмам? Как вы выходили из таких ситуаций? Перегорала техника, пропадали записи?
– Во время работы над каждым фильмом бывают критические ситуации. Как правило, это связано с очень сжатыми сроками. Написать музыку за 1,5 месяца для фильма, длина которого составляет 2 часа, – это, знаете ли, то ещё приключение. Слава Богу, техника пока ни разу не подводила, если говорить про запись, а вот во время работы – да. Были случаи, когда ты целый день пишешь какую-то сложную сцену и так увлекаешься, что забываешь сохранить проект. И вдруг просто выключают свет. На 5 секунд. Но этого достаточно, чтобы вся работа пропала. Вот тут и паника, и гнев праведный, но, увы, ничего не сделать. Приходилось просто писать музыку заново. Теперь я себя просто заставляю каждые полчаса «сохраняться».
– Вы говорили, что используете много компьютеров для создания музыки к кино, так как каждый отвечает за определенную группу инструментов. Прибегаете ли вы к каким-то нестандартным звукам, чтобы наиболее точно передать происходящее и если да, в каких жанрах кино это приветствуется?
– Тут, несомненно, всё зависит от драматургических задач, которые ставит режиссёр. Например, в картине «Ночные стражи», литовский режиссер Эмилис Веливис пришел ко мне на встречу и сразу сказал: «Понимаешь, это должна быть такая «рок-опера». Соответственно, он сразу описал всю палитру, как инструментов, так и мелодических линий, которые должны использоваться в фильме.
Жанр тут не имеет значения. Очень часто бывает, что на уровне концепции я понимаю, что нужно использовать саму звуковую фактуру фильма. Так, например, в фильме «Салют-7», который мы писали вместе с моим постоянным напарником Иваном Бурляевым, мы решили создать так называемый звук «космической станции». Хотелось одушевить её, поскольку это один из главных «персонажей» фильма. Так и родился «стон», который издает неисправная станция. Это была смесь гитары и синтезатора.
– Что вы думаете о российской киноиндустрии в общем? В каком направлении она движется?
– Мы растём, этого отрицать нельзя. И все те, кто говорит, что нам до Голливуда далеко, очень заблуждаются. Если учитывать тот опыт, который приобрел Голливуд, за всё время своего существования, то можно с уверенностью сказать, что мы идем семимильными шагами. Тут есть одна тонкость: объем производимой кинопродукции сравнить невозможно. Но это вопрос времени, количества кинозалов по стране и желания отечественного зрителя поддерживать своего же производителя и покупать билеты на российские фильмы. Несомненно, для этого нам нужно делать качественный продукт, который будет отвечать всем требованиям потенциальной аудитории. И мне кажется, что мы идем в правильном направлении.
– Какие музыкальные тренды в кино вы можете отметить и есть ли они вообще?
– До недавнего времени существовал непререкаемый тренд – феномен под названием «как у Ханса Циммера». Этот композитор написал музыку к таким фильмам, как «Темный рыцарь», «Ангелы и Демоны» и др. Практически любой режиссер, с которым мы работали в последнее время, так или иначе хотел услышать что-то подобное в своем фильме. Для меня этот феномен вполне объясним. Поколение режиссеров, которые сейчас активно снимают, выросли в основном на рок-музыке, гранже и подобных направлениях этого жанра. Ханс Циммер как человек, который до того как начал писать музыку для кино, играл в рок-группе, перетащил гитарные рифы в оркестровую музыку. Он подсадил всю аудиторию на рок-музыку в оркестровом исполнении. И я очень рад, что сейчас этот тренд сходит на нет. Потому что, на мой взгляд, то, что делает Ханс попросту убивает киномузыку, в том виде, в котором она существовала. Мелодия ушла из фильма и это не может не расстраивать меня. Ведь именно для этого я шел в кино: писать музыку, которую зритель запомнит.
– В процессе написания музыки к фильмам вам легче работать одному и контролировать весь процесс или вы нуждаетесь в разумной критике и советах других людей?
– Честно сказать, я настолько самокритичен, что вряд ли нуждаюсь в дополнительной критике. Я никогда не отдам музыкальный фрагмент, который мне самому не нравится. И буду «крутить» его до тех пор, пока не получу мощную эмоцию. Другой вопрос — работа в тандеме с другим композитором, например, таким как Иван Бурляев. Я всегда готов прислушаться к его мнению, потому что доверяю ему и знаю, что он понимает, когда музыка выполняет свою задачу. Мы можем посоветоваться и что-то доделать, если требуется.
– Помните ли вы свой первый концерт? Что вы испытывали в тот день и можете ли вы дать начинающим исполнителям какие-то советы по преодолению страха сцены?
– Конечно, я помню свой первый концерт, это было не так давно. Всего лишь 2 года назад. Было ли страшно? Да! Но страх – ничто перед желанием дать людям ту эмоцию, которую ты испытываешь! И это, пожалуй, является главным двигателем любого исполнителя. Нужно просто представить, что ты поешь или играешь не для незнакомых людей, а для своих лучших друзей. Главное – почувствовать, что это именно так!
– Дмитрий, расскажите о своих эмоциях, когда вы выступаете на сцене. Обдумываете ли вы заранее, как будете вести себя со зрителями, о чем будете говорить с ними или это чистая импровизация?
– Сцена для меня – это заряд! Даже если я устаю или неважно себя чувствую, когда выхожу на сцену, всё как рукой снимает. У меня есть, несомненно, набор историй и тем, на которые я хотел бы поговорить со зрителями, но это всегда неповторимо. Всегда получается импровизация, которая зависит полностью от зрителя. От его активности, желания общаться и коммуницировать. Ведь мы создаем наше настроение вместе. Я со – сцены, а они – из зала. Как говорил, я прихожу на концерт к «друзьям» и заранее люблю каждого зрителя. Поверьте, люди это чувствуют. И даже если они пришли не в духе, то быстро расслабляются. Потому что осознают, что здесь их понимают!
– Во время своих выступлений вы много общаетесь со зрителями, становитесь к ним ближе. Есть ли какие-то особенно запоминающиеся забавные случаи, моменты, которые происходили на ваших концертах?
– Наверное, вы знаете, что я исполняю песни Фрэнка Синатры. И зрители, которые приходят на мои концерты делятся на две группы: те, которые, хорошо знакомы с его творчеством и хотят «попробовать меня на зуб» и те, которые решили познакомиться с его музыкой. Так вот, первая категория слушателей очень придирчива и изначально настроена очень скептически. Как со мной делились зрители, уже после концерта они изначально приходят с мыслью: «Ну да… Фрэнк Синатра… Давай, удиви нас». И потом в течение концерта их точка зрения меняется кардинально. После шоу, они говорят мне, что не ожидали ТАКОГО эффекта. У некоторых создается впечатление, что сам Фрэнк был на сцене. Некоторые зрители стали моими реальными друзьями и мы общаемся вне концертов: просто собираемся где-то и вместе проводим время.
На одном концерте был забавный случай: во время общения с публикой выяснилось, что у нас гость из Нью-Йорка. И когда я начал с ним общаться со сцены, он сказал, что лично был знаком с Фрэнком. Естественно, я начал его «пытать» и он рассказал историю о том, как еще в юности, они оказались случайно в одном и том же баре, и Фрэнк угостил его выпивкой.
– Вы выступаете с оркестром. Сложно управлять большой группой творческих людей? Как вы взаимодействуете? Добрый-злой «полицейский?
– Это очень непросто, но я никогда не играю роль злого «полицейского». У нас очень дружественная атмосфера в коллективе. Фактически, мы как семья. Никогда не пытаюсь дистанцироваться от людей, с которыми я работаю. Мы – один механизм, поэтому должны взаимодействовать. И это невозможно без взаимоуважения. Единственное, очень сложно всех собирать на репетиции, особенно когда речь идет о большом составе.
– Вы однажды говорили, что Москва и Санкт-Петербург – «джазовые» города. А что вы думаете о джазовой культуре в регионах и в России в общем?
– Побывав во многих городах России с концертами, с уверенностью могу сказать, что джазовая культура в России есть, и она активно развивается. Во многих городах есть джазовые сообщества, которые занимаются организацией концертов как российских, так и западных музыкантов. Спрос на эту музыку колоссальный. Об этом говорят и переаншлаги на моих концертах. Бывает, что даже в большом филармоническом зале людям просто некуда сесть. В России могут и хотят слушать качественную музыку.
– Как вы думаете, может ли джаз умереть или трансформироваться?
– Умереть он не может. Джаз – это постоянно трансформирующийся организм. Он как адаптируется к современным музыкальным реалиям, впитывая в себя всё, что происходит с музыкой сегодня, так и несёт традицию, которая, как ни странно, по-прежнему актуальна. И это не пустые слова, а реальность.
– Хотели бы вы, чтобы ваши дети связали свою жизнь с музыкой? Считаете ли вы искусство, в частности, музыку необходимым компонентом воспитания детей и предпринимали вы сами какие-либо действия для приобщения своих детей к этому?
– Я не буду настаивать, если они не захотят этого делать. В творчестве нет ничего хуже, чем принуждение. Но если они проявляют хоть какой-то интерес, к тому или иному виду творчества, я пытаюсь поддержать их стремление к этому занятию и делаю все для того, чтобы оно не угасло. И да, я считаю, что искусство – необходимый и крайне важный элемент в процессе формирования личности. Это развивает как духовно, так и физически. Например, игра на любом инструменте улучшает мелкую и крупную моторику.
– Недавно вы спросили у своих подписчиков в инстаграме, какую современную песню они хотели бы услышать в джазовом исполнении. Какие были ответы и могли бы вы представить песню Ольги Бузовой в этом жанре?
– Теоретически, в джаз можно «обернуть» абсолютно любую песню. Другой вопрос – зачем? Для меня качество песни определяется несколькими факторами: музыка, лирика и текст. В современных песнях, к моему великому сожалению, лирика сводится к набору «прикольно укладывающихся рифм». Конечно, есть исключения, но они лишь подтверждают эту тенденцию. Именно поэтому, я все больше обращаю внимание на ту, как многие думают, ушедшую культуру. Но она никуда не ушла: просто ждет, когда кто-то вдохнет в нее новую жизнь. И я один из тех, кто делает это.
– С кем бы из российских и зарубежных исполнителей вы бы хотели поработать уже не как композитор и аранжировщик, а как исполнитель?
– Непростой вопрос. Пожалуй, я с удовольствием бы спел дуэтом с единственным, оставшимся настоящим крунером 20-го века Тони Бенеттом. Фрэнк Синатра в свое время называл его одним из лучших певцов современности.
– Хотели бы вы попробовать себя в чем-то другом?
– Да, осталась одна ниша, в которой я хотел бы себя попробовать – сыграть в кино. Сейчас я играю в спектакле «Трагедия маленькой девочки» про отношения Фрэнка Синатры и Мэрилин Монро. Роль Мэрилин исполняет актриса театра и кино Янина Мелехова («Мылодрама», «Ростов», «Стиляги» и другие). И мне кажется, что я вполне мог бы справиться и в кино. Видимо, надо пойти на актерские курсы и начать ходить на кастинги.
Беседовала Мария БАРАНОВА,
Фото — Мария ПОПОВА
