23 октября 2025 года мир отметил 50 лет со дня первого явление на экранах культового мультфильма «Ёжик в тумане», созданном Мастером мультипликации Юрием Норштейном. Бессмертному творению Мастера эта история посвящается.
Лес вставал из тумана, как забвение из похмелья. Не тот свежий, утренний туман, что обещает новый день, а густой, молочно-белый бульон, который заливал все вокруг, пожирал очертания деревьев, звуки и самое память. Йожик Ральф брел по нему, и каждая травинка, каждый корешок под ногами казались чужими и враждебными. Он не помнил, как оказался здесь. Последнее, что плавало в его сознании, — это неоновый ожог Лас-Вегаса, искаженные лица, и пронзительный визг чего-то, что было больше, чем просто страх.
Он был йожиком в этом тумане. Маленьким, колючим, потерянным. Только вместо яблок на иголках у него застряли осколки вчерашней ночи: обрывки криков, отсветы адских огней и липкое, невыносимое чувство, что он переступил какую-то черту. Не юридическую — с этим он как-то уживался, — а метафизическую. Он заглянул за занавес реальности, и занавес заглянул в ответ.
«Страх и Ненависть в Лас-Вегасе» — вот как они это называли. Их великое американское сафари в поисках сути. Адвокат, его друг, его безумный компаньон по апокалипсису, где-то тут был. Ральф слышал его голос, но не мог определить направление. То доносился его низкий, на грани истерики, смех, то бормотание о гигантских летучих мышах, то вопль: «Они повсюду! Мы в зоне удара!»
Йожик Ральф шел на эти звуки. Они были его единственным компасом в белой, беззвучной пустоте. Туман обволакивал его, проникал под кожу, в легкие. Он был не просто влажным; он был живым. В его толще плавали образы. На мгновение расступалась пелена, и Ральф видел не дерево, а искаженное лицо крупье из «Багдадского казино», с вытекающими из глазок черными бусами. В другой раз из белизны возникала рука, держащая стакан с мятой жидкостью, а потом растворялась, оставляя в воздухе запах эфира и паленой плоти.
Это был не его туман. Это был их туман. Продукт всего, что они в себя вкачали, вдохнули, выпили. Их коллективный бэд-трип, материализовавшийся и восставший, чтобы поглотить их.
— Адвокат! — хрипло крикнул Ральф, и его голос утонул в вате, не дав даже эха. — Где ты, чёрт возьми?
В ответ донесся приглушенный, полный ужаса голос: «Ральф? Они превратили меня… в рептилию! Я чувствую чешую! У меня клыки!»
Ральф побежал на звук, спотыкаясь о невидимые корни. Сердце колотилось, выпрыгивая из груди. Он выскочил на поляну, вернее, на островок относительной видимости в море тумана. Посреди него, на корточках, сидел Адвокат. Но это был не совсем Адвокат. Точнее, совсем не Адвокат, а какое-то существо, вызывающего хтонический ужас… Его кожа имела странный, серо-зеленый оттенок и казалась бугристой. Глаза были расширены до предела, зрачки — две черные бездны. Он что-то жевал, и с хрустом, от которого кровь стыла в жилах.
— Не подходи! — зашипел Адвокат, обнажая неестественно длинные и острые клыки. — Они везде. Гигантские летучие мыши… они правят этим местом. А я… я стал одним из них. Я должен есть жуков.
Ральф с ужасом посмотрел на землю. Вокруг Адвоката валялись разорванные на части, но все еще шевелящиеся, огромные черные жуки с радужными панцирями. Они были размером с кулак.
— Это не жуки, — прошептал Ральф. — Брось их. Это галлюцинация.
— Галлюцинация? — Адвокат истерически рассмеялся, и из его горла вырвался звук, похожий на ультразвуковой щелчок. — Это единственное, что реально! Всё остальное — иллюзия! Наш «Кадиллак» был иллюзией! Закон — иллюзия! Ты — иллюзия!
Он вскочил, и его тень, отброшенная на туманную стену, была не тенью человека, а тваря с перепончатыми крыльями и вытянутой мордой.
— Мы слишком далеко зашли, Ральф! Мы нашли Американскую Мечту! И она оказалась хищной!
Тень-нетопырь замахала крыльями, и туман вокруг заклубился, ожил. Из него начали проступать фигуры. Это были не люди и не звери. Это были кошмары, рожденные на стыке химии и экзистенциального ужаса. Двухметровый ящер в костюме шерифа, щелкающий наручниками. Толпа призрачных, прозрачных девушек-ангелов с когтистыми лапами вместо рук, бесшумно хохотавших. Парящий в воздухе гигантский глаз с вертикальным зрачком, как у козла, смотрящий на Ральфа с холодным, нечеловеческим любопытством.
— Беги, Йожик, — простонал Адвокат, уже наполовину превратившийся в свою тень. — Беги, пока не стало слишком поздно. Пока туман не съел тебя целиком.
Ральф побежал. Он мчался сквозь белое безумие, чувствуя, как твари из тумана протягивают к нему щупальца, холодные и липкие. Он слышал за спиной нарастающий гул — смесь ультразвуковых криков летучей мыши-Адвоката, сирен полицейских машин и дьявольского смеха крупье.
Он бежал, не разбирая дороги, пока не споткнулся и не полетел вниз, в ледяную воду. Река. Та самая река, которую в его детстве, в другом мире, переходил йожик в тумане. Но здесь она была черной, маслянистой, и пахла текилой и рвотой.
Он погрузился в темноту. Вода сомкнулась над его головой, заглушив звуки кошмара. На секунду наступила тишина. Легкие горели. Он барахтался, пытаясь всплыть, но что-то схватило его за ногу. Что-то длинное, гибкое и покрытое слизью. Оно тянуло его на дно.
Ральф отчаянно дернулся и вынырнул, откашлявшись. Он был на другом берегу. Туман здесь был реже. Он выполз на берег, дрожа от холца и ужаса. Он был один. Адвоката не было. Тварей не было. Только тихий, безразличный лес и все тот же, вечный туман.
Он сидел на мокрой земле, обхватив колени, маленький, жалкий, колючий йожик, сбежавший из своего сна о Лас-Вегасе. Но он понимал, что это не конец. Это была лишь передышка. Адвокат был прав — они нашли ту самую, темную изнанку Американской Мечты, ее гнилое подбрюшье. И эта изнанка оказалась живой, голодной и бесконечной, как туман.
Он поднял голову. Сквозь пелену ему почудился слабый, далекий огонек. Огромная, кривая неоновая вывеска, мерцающая сквозь мили и мили безумия. Ему вспоминался «Мотель Бейтса». Вдалеке светился просто призрачный маяк, зовущий его в следующую ловушку.
Он встал и пошел на свет. Потому что другого пути не было. Потому что он был йожиком, заблудившимся в тумане, рожденном из его же страха и ненависти. И туман этот был повсюду. Он был внутри. И снаружи. И ему не было конца.
