Денис Родькин — артист балета, премьер Государственного Академического Большого театра, лауреат Премии Президента России. В 2014 году принимал участие в церемонии закрытия Олимпийских игр в Сочи. В театре станцевал практически все главные партии. Любимец российской публики. О чем еще можно мечтать? Мы беседовали на следующий день после его 30-летнего юбилея, и было интересно узнать, какие итоги Денис подвел для себя на этом рубеже. Еще мы поговорили про дружбу с коллегами, педагогов и про… оперу! А так же Денис приоткрыл завесу тайны, что же увидят зрители на его творческом вечере.
– У вас вчера был юбилей 30 лет. Уже подвели какие-то итоги в карьере и жизни?
– Это не такой солидный возраст. Но в то же время вроде ты что-то станцевал, что хотел. Но в то же время пока не сделал все, что мог. В нашей профессии все зависит от танцовщика, будет он продолжительное время выступать или его карьера пойдет на спад.
Я думаю, что карантин не так сильно повлиял на то, что исполнение будет хуже. А наоборот это была возможность отдохнуть. Я надеюсь, что моя карьера будет еще более успешной в дальнейшем, чем была до этого.
– Вы закончили Московское хореографическое училище при Московском государственном академическом театре танца «Гжель», а потом получали высшее образование в МГАХ. Есть ли разница между этими двумя заведениями, и что вам запомнилось во время учебы?
– В МГАХ я учился немного, получал высшее педагогическое образование. На артиста балета я учился в училище «Гжель». У меня изначально не было глобальных планов стать артистом балета. Я думал, что меня мама просто отдала исправить осанку, с которой были проблемы. И просто для общего развития.
Детский организм хорошо развивается, когда ребенок чем-то дополнительно занимается. Но как-то так сложилось, что с самого детства было заложено, что это будет моя профессия. Несмотря на то, что я не учился в Московской Академии хореографии или в Академии Русского балета имени Вагановой, — это никак не повлияло на мою дальнейшую карьеру. В итоге я танцую в Большом театре.
Я называю свою судьбу интересной, которая не похожа ни на чью другую. И очень удачно все сложилось, что именно я из училища «Гжель» в итоге попал в Большой театр. Это в первую очередь удача.
– Педагоги у вас были жесткие? Как вы считаете, нужно сейчас быть жестким с ребенком, чтобы добиться результата?
– В училище у меня педагоги были не то чтобы жесткие, они были очень строгие. И там всегда царил профессионализм. Там не было послаблений, что мы училище при театре танца «Гжель», а не МГАХ, поэтому мы вам будем делать какие-то поблажки. Это было не так. Всегда был очень высокий уровень. Нам всегда приводили в пример первых танцовщиков своих поколений – Владимира Васильева, Ирека Мухамедова, Николая Цискаридзе. И мы, мальчики, тянулись именно к ним и их уровню. Так что уровень был высокий, ведь сам ансамбль «Гжель», когда там был руководитель Владимир Михайлович Захаров, на недосягаемом уровне. Он конкурировал с ансамблем Игоря Моисеева.
Поэтому там всегда была дисциплина, что в балете самое важное. И все остальные специализированные предметы – историко-бытовой танец, характерный танец, народно-сценический танец, русский танец, история хореографического искусства – все, что преподавалось в МГАХ, все то же самое преподавали и у нас в «Гжели». Вообще не было никакого отличия.
– Много различных заведений выпускают артистов балета. Как вы считаете, это хорошо или плохо, что есть конкуренция между учебными заведениями?
– С одной стороны, мне кажется, это хорошо, а с другой плохо. Это прекрасно, что ребенок идет заниматься. Что с самого раннего детства у него есть физическая нагрузка. Он развивается. Физическая нагрузка – это очень важно. У меня есть племянник, и его папа – мой брат постоянно заставляет его двигаться. И это правильно. Потому что ребенок должен двигаться, а не сидеть на месте, за компьютером или на диване смотреть телевизор.
Если смотреть на это обучение с точки зрения профессионализма, то профессиональных артистов должны выпускать такие заведения как Московская Государственная Академия хореографии и Академия Русского балета имени А.Я. Вагановой, которые имеют огромную историю.
Тут важен вопрос здоровья, потому что важно преподавать детям грамотно.
Я очень рано начал заниматься дуэтным танцем, и у меня уже тогда начались серьезные проблемы со спиной. У всех мальчиков и артистов в театре есть проблемы со спиной, кто танцует свой репертуар, потому что это действительно колоссальная нагрузка. У меня проблемы начались достаточно рано, потому что я уже в 15 лет начал делать серьезные поддержки. И это не очень правильно. Везде должна быть своя поступательность. И меня в тот момент никто не остановил. Вот в этом, наверное, минусы обучения в разных школах.
Всегда хорошо, когда ты воспитываешься в заведении, где стены пропитаны историей. Та же Академия имени Вагановой выпустила очень много артистов, которые стали мировыми звездами. Барышников, Нуреев…. Из Московской Академии хореографии вышли Васильев, Лавровский. Можно бесконечно продолжать. И вот должна быть преемственность поколений.
Таким образом, и плюсы, и минусы в этой конкуренции учебных заведений есть.
– Кто ваши педагоги в театре, чему вы у них научились? Cоветуетесь ли вы с ними?
– Главный педагог всей моей жизни это Николай Цискаридзе. Потому что он перевернул мое мировоззрение на 180 градусов. Я пришел в Большой театр, и до этого я мечтал танцевать, но никогда всерьез не задумывался о том, что я буду там танцевать, тем более главные роли. Уровень в Большом театре всегда был очень высокий, и мне он казался недосягаемым. И этот человек перевернул мое сознание и сказал, что если я буду работать, если я буду внимательно слушать педагогов и его, то у меня может все получиться. И он оказался прав. Ведь очень сложно заниматься человеком, который только-только пришел из училища, и сделать из него премьера. Николай Максимович никогда этого не боялся, он всегда из самых зеленых людей, которые только пришли в театр, он видел в них потенциал и делал премьеров. Это прекрасно. Он не любил никогда готовое взять и к этому приставить свое имя. Он всегда с самого начала воспитывал танцовщика с артиста кордебалета до премьера. Поэтому Николай Максимович Цискаридзе для меня такой важный педагог.
Я в театре работал с очень многими педагогами. Юрий Кузьмич Владимиров, который мне рассказал, что должен чувствовать Спартак, когда ты танцуешь этот балет. Александр Николаевич Ветров, который всегда досконально показывал порядок. Николай Борисович Фадеечев, с которым я репетировал «Лебединое озеро», — лучший Принц за всю историю Большого театра. Педагогов в Большом театре очень много, и каждый что-то мне дал свое.
– У вас были ситуации, когда хотелось уйти из профессии? Как справляться с этим состоянием? Может, вы какой-то дадите совет для молодых артистов, у кого такая ситуация?
– У меня никогда такого не было, честно скажу. Даже когда были самые кризисные моменты, я всегда вспоминал свои годы в училище и то, как я попал в Большой театр. И я считал, что это было бы просто преступлением – взять, все свернуть и уйти. Сколько было и положительных и отрицательных моментов в училище, сколько было преодолений, и я всегда из этих ситуаций выходил победителем. И даже когда существует какой-то помысел о том, чтобы бросить балет, то в эту минуту я оборачиваюсь назад, и вспоминаю все то, что я пережил и прошел ради этого. Но не все так могут рассуждать. Просто всегда нужно изначально ставить перед собой цель и что бы ни было, всегда идти сквозь все преграды. И как бы тебе не мешали, ни на что не обращать внимания. Не бывает так, когда поднимаешься в гору, что все легко и гладко. Надо идти к цели любыми способами. И много работать.
– Есть какие-то идеи, чем заниматься после окончания карьеры артиста балета? Преподавать или ставить спектакли? Я видела в instagram, что вы преподаете.
– Я на самом деле не преподаю. Во время карантина я давал классы по зуму, потому что была необходимость. Конечно же, эти классы не удержат нас в форме, какая была у нас до карантина. Но лучше что-то, чем ничего. Поэтому я давал он-лайн уроки американским детям и частным школам в Москве. На самом деле это очень интересно, даже такой опыт онлайн вызвал у меня большой интерес. А когда ты вживую работаешь с людьми, то присутствует определенная атмосфера. Когда ты делаешь какое-то замечание, и человек тебя слушает, и у него получается, то ты испытываешь гордость. Что ты можешь передать то, чему тебя самого учили на педагогическом факультете.
Что касается дальнейшей моей занятости после завершения танцевальной карьеры, то я никогда об этом не думал всерьез. Потому что сегодня мне хочется одно, завтра совсем другое. Думаю, что после 35-36 лет я буду решать, чем я буду заниматься в дальнейшем.
У меня есть второе высшее образование, полученное в МГУ имени Ломоносова на Факультете культурной политики и гуманитарного управления. Надеюсь, что оба моих образования мне пригодятся в дальнейшем. Но пока я только танцую и ни о чем больше не думаю.
– Вы ходите в театр как зритель? Можете кого-то отметить из постановщиков или артистов?
– Я на балет не хожу уже лет пять. Я насытился. Когда я пришел в Большой театр, я ходил на все спектакли c разными составами. Что бы ни шло. Если это «Лебединое озеро», то я иду на все составы «Лебединого озера». То же самое со «Щелкунчиком». Если по 20 «Щелкунчиков» идет, то я смотрю каждый. То есть и утром, и вечером я хожу смотреть.
Если я хожу в театр, то это либо драматический спектакль, либо опера. Но чаще хожу на драматические спектакли.
Из последнего я бы выделил — это опера «Ромео и Джульетта». Она на меня произвела огромное впечатление. Для меня время пролетело незаметно, как одна минута, когда я ее смотрел.
А первый мой поход на оперу был не очень удачный. Это была опера «Руслан и Людмила», которая шла на исторической сцене Большого театра. И я тогда сидел и не мог дождаться конца.
– А какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать молодой артист, чтобы быть востребованным в театре? Чтобы попасть в хороший театр?
– Это сложный момент. Для того, чтобы попасть в хороший театр, помимо работоспособности нужно еще и везение. Главное, чтобы тебя заметили. Найти хорошего педагога. Чтобы к тебе лояльно относился руководитель. Я знаю очень много случаев, когда человек талантливый, но его не видят. И педагог не руководит им. Поэтому здесь должны быть и работоспособность, и везение, и внешние данные, физические данные для балета очень хорошие. И этот весь комплекс должен совпасть, тогда есть вероятность, что человек будет работать в Большом или Мариинском театре.
— Педагоги старшего поколения нередко говорят о том, что сейчас упал уровень постановок в театрах и подготовки артистов в целом. Вы согласны с этим мнением? И балетные постановки – они должны подстраиваться под современного зрителя и его вкусы, или нести изначальную свою идею и хореографию?
– В чем-то я согласен. Сейчас хочется, если какой-то дебютный спектакль, чтобы было побольше времени подготовиться. Не зря раньше некоторые партии готовили по полгода. Очень тщательно относились к подготовке и нюансам. Сейчас идет такой конвейер, и, конечно же, хочется более качественной проработки образа. Чтобы действительно человек выходил на сцену и понимал, о чем он танцует.
Но сейчас, как мне кажется, появляется очень много интересных произведений именно в балетном театре, которые могут в дальнейшем прозвучать, которые могут в дальнейшем внести свою веху в истории. Поэтому с мнением старшего поколения я в чем-то согласен, а в чем-то могу поспорить.
Cогласен в том, что действительно нужно готовиться более тщательно к спектаклю. Чтобы это не выглядело сыро.
Я иногда сам на сцену выходил, когда я просто не успевал подготовиться. Но я не знаю, кто в этом виноват. Наверное, виновато, скорей всего наше время, которое стало настолько молниеносным, что нужно успеть все и сразу.
Поэтому я бы не стал говорить, что раньше было лучше. Просто сейчас такое время. Хочется более тщательной проработки образа у каждого танцовщика во всех спектаклях.
– Вы когда сами выступаете, что пытаетесь донести до зрителя?
– Это все зависит от спектакля. У меня такое амплуа, что я танцую и принца, и Спартака. Прежде всего, мне хочется, чтобы зритель поверил в ту историю, которая происходит на сцене. Это всегда на самом деле бывает сложно. Поэтому на подготовку нужно какое-то время. Когда я раньше выходил в каких-то партиях в самом начале, а сейчас смотрю на то, что делал, то замечаю, что где-то не доработал. А с опытом уже понимаешь, на что надо «нажать», чтобы зритель тебе поверил. Cамое главное, что происходит после 30 лет, — это то, что ты уже начинаешь понимать, что нужно зрителю. Поначалу это понять сложно, и это требует большой работы. Cамое главное, чтобы зритель поверил в ту историю, которую ему показывают на сцене.
– А у вас есть хобби?
– Как раз карантин и показал мое хобби. Я очень люблю русскую природу. И мне сейчас очень интересно побывать во всех местах нашей страны. Посмотреть, насколько наша страна широка, насколько она объемна и насколько она разнообразная. Поэтому именно путешествия по своей стране я назову хобби.
Я недавно был в Сибири, и увидел там столько потрясающих мест, которые просто завораживают. Сперва ты едешь на машине и видишь леса, затем луга и поля, а затем через какое-то время горы. Я понял, что я хочу еще больше узнать свою страну. Ведь в нашей стране очень много мест, которые действительно интересны.
– Какие человеческие качества для вас принципиальны в работе и в жизни?
– В первую очередь это дисциплина. Мне с самого начала, еще до хореографического училища, родители и бабушка с дедушкой всегда прививали такую правильную и жесткую дисциплину. Они никогда не давали мне расслабиться. И так же было в училище, когда педагоги всегда говорили, что дисциплина превыше всего. А потом так же было в театре, когда я туда пришел. И Николай Максимович, и педагоги, с которыми я работал, — они все всегда на репетициях требовали одно. Дисциплину и железную работоспособность. Поэтому с этими двумя качествами я никогда не расстаюсь на репетиции. Всегда, когда присутствую в зале, — всегда есть желаемый результат.
– С коллегами вы дружите? Общаетесь с кем-нибудь вне театра?
– Плотно вне работы не общаемся. Но сейчас прошел карантин, и мы вживую три месяца не виделись. И есть социальные сети, и конечно мы наблюдали друг за другом и общались. Все, с кем я работаю, большие молодцы, что каждый нашел возможность заниматься, и каждый занимается тем, что ему интересно. Когда открыли границы между городами, кто-то стал путешествовать. Это всегда интересно посмотреть. Кто-то занимается педагогической деятельностью. Кто-то воспитывает детей. А так вне театра я ни с кем плотно не общаюсь. Не знаю, хорошо это или плохо.
– В вашей жизни есть тот человек, на кого вы ориентируетесь нравственно и профессионально?
– Наверное, это мой папа. Мой папа очень правильный человек. Абсолютный семьянин. Он понимает, если ты не будешь работать, то ничего не будет. Папа это мой главный жизненный ориентир. Мне раньше казалось, что он меня воспитывал очень жестко. Но сейчас я понимаю, что если бы не его воспитание, то ничего бы не получилось. И не известно, каким бы я вырос, какие бы человеческие качества у меня были.
– И последний вопрос. У вас 18 мая должен был быть концерт в зале Чайковского, который не состоялся из-за карантина. Можете нам, зрителям, приоткрыть завесу тайны, что планировалось показать? И я так понимаю, что концерт перенесли, что он все же состоится? Уже известна новая дата?
– Я надеюсь, что состоится. К сожалению, дата пока неизвестна, потому что сейчас весь мир живет в таком неведении, когда мы вернемся к полноценной жизни и работе. Я не буду говорить про этот концерт, что я там хочу и буду танцевать.
Скажу только, что там должна быть классика, в которой я наиболее выигрышно смотрюсь, и какие-то новые номера, в которых никогда ранее меня не видели. Это будет микс.
Беседовала Анна ВОРОБЬЁВА
