Писатель и художник Валерий Горбачёв – автор историй про поросенка Хрюшу рассказывает о своей новой книге, моментах наивысшего счастья и о том, как устроено детское книгоиздание в Америке.
– Валерий, вас любят и помнят в России, одного Хрюши было бы достаточно, чтобы войти в историю детской книги. Но вам также удалось стать одним из самых издаваемых детских авторов в Америке. Как вы это делаете?
– Мне повезло, что в Америке детская книга безумно популярна. Книг издается такое количество, что надо рождаемость повышать. Здесь огромное количество издательств, и у них есть возможность брать художников и писателей со всего мира, они хорошо платят.
Я начинал со швейцарского издательства Nord-Sud, которое имело здесь филиал. Оно было безумно успешным тогда. У них в Швейцарии концепция такова, что на момент запуска книги присутствуют представители издательств из разных стран, и если книга им нравится, то она сразу выходит на многих языках.
И вот это они сделали так, что я сейчас один из самых переиздаваемых в Америке авторов. Хотя я и не имею Caldecott - это самая престижная награда. Первая же моя книга, которую я для них сделал, - Nicky and the Big, Bad Wolves – вышла сразу во многих странах, стала бестселлером и до сих пор переиздается каждый год. Я очень им за это благодарен. Это был удачный старт. К тому же я с самого начала много рисовал для журналов. Так постепенно дело пошло.
– Чем, по вашим наблюдениям, американская и европейская детская книга отличаются от российской?
– Западная детская книга, да и японская тоже, значительно отличается от российской. Здесь есть пикчербук - книги для 3-5 лет. Дальше идёт чаптербук, чилдрен эдалтс и так далее. Пикчербук - это очень маленькая простая история с яркими характерами. В характере должна быть правда, ребенок эту правду всегда чувствует. Мне повезло - я характеры всегда хорошо схватывал. И создал много новых характеров кроме Хрюши, который поначалу здесь не пошел. В чем проблема Хрюши в Америке? Для него не было подходящего формата. Но в Хрюше много сюжета и ещё больше подтекста. Когда я жил в Союзе, люди это понимали. А здесь всё абсолютно по-другому. Все эти нюансы оказались слишком сложными для американского, европейского, японского ребёнка.
Я обожаю Хрюшу, потому что это лучшие мои годы, когда я почувствовал свою силу как автор и как художник. У меня была ностальгия по нему. И когда пять лет назад у меня появилось окно, я сделал два макета. Предложил их паре издательств, которые всегда были рады моим новым предложениям. А тут они затормозились. Издатель тогда сказала мне - ты знаешь, может быть, русские дети умнее? Здесь дети привыкли к очень простому сюжету. Даже юмор должен быть не очень взрослым. Если вы прочитаете «Веселые истории про Хрюшу» (https://ast.ru/book/vesyelye-istorii-pro-khryushu-838963), которые вышли сейчас в «Малыше», то увидите в них очень много подтекста. Эта книга, кстати, имела очень печальную судьбу и я до сих пор не верю, что она все-таки вышла.
– Что за история?
– При советской власти в издательствах выпускали сначала тонкие книги, а потом уж делали подарочный сборник. И вот у меня накопилось достаточно материала, я год работал над тем, чтобы переработать тонкие книжки под новый формат, все в издательстве очень радовались, а кончилось всё пшиком, потому что у меня был конфликт с секретарем парторганизации.
Мы с ним вместе учились в институте и потом он стал секретарем парторганизации Союза художников и моим личным врагом. Потому что... знаете, мы, художники, народ дурной. Болтаем много! И вот мы его во время учебы часто выводили из себя своими шутками. Я не думал, что это заденет его так глубоко. А он раздул такое безумное дело против меня по политической части, что, в конце концов, книгу не выпустили. Так она и осталась на уровне макета.
– И лежала в столе до сих пор?
– Не совсем. Когда Мещеряков начал издавать все эти книги, и в Киеве их стали издавать, я попросил киевского редактора найти оригиналы. 144 страницы на ватманской бумаге - это же тяжелый куль, его не могли просто так выкинуть. Но он ничего не нашел – видимо, растащили. Короче, оригиналы пропали, а пробы остались. Я очень благодарен ребятам в "Малыше" - им пришлось серьёзно поработать над тем, чтобы восстановить книгу без утери качества. Я счастлив, что книга не умерла. В таком толстом виде это первое её издание. Когда переиздаешь старую книгу, и есть возможность что-то перерисовать, исправить ошибки, это такое счастье. Редко когда в жизни можно что-то исправить, это как раз такой случай. Я вообще часто исправляю готовые макеты, издатели каждый раз были против, но в конце концов соглашались. Всем художникам и творческим людям свойственно чувство неудовлетворенности. Всегда хочется сделать лучше, чем ты можешь. Прыгнуть выше головы.
– А волнение перед чистым листом у вас сохраняется? Или за столько лет вы уже более-менее представляете, чего от себя можно ожидать?
– Бывает по-разному. Я сейчас сдаю книгу... Вроде все с ней хорошо. Но одна картинка меня очень беспокоила. Когда я начал делать оригинал, то несколько раз её переделывал. Вчера ночью проснулся и начал думать, что же там такое... И до утра не мог заснуть, придумывал композицию в голове. Лучше всего думается почему-то не за столом в мастерской. И когда я утром встал, то за час нарисовал композицию. Больше не мучает.
Я думаю, что читатель на уровне ощущений тоже улавливает, когда что-то не то. Когда дело касается детской книги, каждый может к тебе подойти и сказать - что ты за дерьмо сделал? Или наоборот – молодец, здорово! В футболе и в искусстве разбираются все, это на уровне интуиции. Поэтому ошибки, чувство стыда за какие-то недочеты - они безумно мучают. Но какое же это счастье, когда ты можешь что-то создать.
– А что происходит с новыми историями про Хрюшу? Русский читатель их сможет прочитать?
– Сейчас я этого нового Хрюшу все-таки делаю – его, наконец, заказали. Текст делаю более сказочным, приближенным к формату пикчербука, с учетом всего накопленного опыта издания книг в Америке. И конечно я очень надеюсь издать его в России.
– Валерий, как вы определяете для себя творчество? Есть ли что-то, что, помимо необходимости зарабатывать на жизнь, заставляет вас снова и снова придумывать детские книги?
– Я думаю, что творчество это любопытство. На каждом этапе хочется понять, увидеть, узнать - что будет дальше? Приходится макет делать истерически, потому что больше уже не можешь ждать и бежишь в 6 утра в мастерскую, чтобы быстрее увидеть готовое, потом, когда доходит до оригиналов, ты стараешься скорее перейти к следующему развороту. А когда уже все готово, видишь недостатки и начинаешь переделывать.
Мы как-то говорили с зятем на эту тему. Он занимается наукой. Наука - это тоже любопытство, говорит он мне. А я говорю, понимаешь, Саша, в науке, если не ты откроешь эту теорему, её откроет кто-то другой, потому что она лежит в основе жизни. А художник... если ты не нарисуешь свой мир, никто не сделает это за тебя. Суть художника - в индивидуальности. И она проявляется не только в стиле рисования или литературного письма. Я приехал довольно поздно в Америку и часто неправильно разговариваю. А пишу с огромным удовольствием, мне очень нравится английский язык. Когда выступаю перед аудиторией, конечно, видно, что чукча. Но пишу с удовольствием. И вот мой редактор из Penguin говорит - это уму непостижимо, что человек с таким английским имеет свой стиль в литературе. Здесь, в Америке, индивидуальность безумно ценится. У нас в России боятся нового, это поразительно просто. А здесь всё время - новое, новое, новое - в какой-то момент это даже становится кошмаром. Помните фильм по мюзиклу «Чикаго»? Там когда героиня выходит из суда - её оправдали, хотя она убила человека, - корреспонденты бегут к ней, она уже приготовилась давать интервью, но оказывается, что бегут они к другой, которая только что убила человека. Теперь она знаменитость. Всё время нужен кто-то новый. Меня с одной стороны это расстраивает. Столько художников и писателей на моем веку безумно взлетали, а потом исчезали, но с другой стороны это двигатель. Иногда приходишь в музей современного искусства, MOMA, и видишь пустой холст, а рядом с ним объяснение на три страницы - почему он пуст. Но вы знаете, я думаю, что в этом тоже есть смысл. Любое движение, пусть даже в обратную сторону, лучше, чем застой. Вкусы все время меняются.
– А что в тренде сейчас? Куда движется детский пикчербук?
– Движется он конвульсивно. То уходит в концепт, то в чистый дизайн, то в сентиментальную сюжетность. Капризы моды непредсказуемы. Появился кто-то яркий, сделал книгу, которая продается миллионными тиражами, и тут же поднимается волна подражателей. Подражают не столько стилю и направлению, но и темам.
Ещё интересный момент – здесь очень многие делают книгу целиком - и как художник, и как писатель. Издательства это поддерживают. В России раньше нас таких по пальцам одной руки можно было пересчитать. А сейчас?
– И сейчас примерно так?
– Интересно, чем это вызвано… Иногда взлетают такие люди, с абсолютно неожиданными книгами… Возможно, стоит не бояться давать им шанс. Когда ты пишешь и рисуешь, режиссируешь книгу, ты хозяин, а это огромные возможности, когда все в твоей власти. Но гарантий тут никаких нет, конечно. Многие вылетают из бизнеса, сделав пару книжек. Ко мне приходил один польский художник в гости - он получил два Caldecott, и у него не было работы. Здесь «не сотвори кумира» в действии. Только то, что делаешь сейчас, по-настоящему важно.
– Как у вас происходит процесс рождения идеи для книги?
– Многие свои книги я сделал по журнальным работам. Я работаю в Cricket magazine, считается, что это лучшее детское журнальное издательство в мире. Оно тоже сыграло большую роль в моей карьере. Сейчас у меня там 4 страницы маленьких историй со сложным дизайном. Из этих историй у меня получилось много полноценных книжек.
Вообще, идею нельзя придумать с нуля. Обязательно нужна «зацепка» из реальной жизни. Это может быть образ, ситуация или даже одна удачная фраза. Это очень приятный процесс и когда у тебя что-то выскакивает, это делает тебя счастливым. Людям для счастья требуются разные вещи. Кому-то деньги, кому-то женщины, или путешествия, например, очень любит народ. Я знал человека, который любил картошку с селедкой. И был счастлив в этот момент. А я могу быть счастлив от того, что нашел хорошую фразу или композицию. Ночью я думаю, как перерисовать разворот, днём я всё время занят, но это делает меня счастливым. Творчество - это чудо, вы знаете. И огромная радость. Ещё одно чудо в жизни - мне безумно везло с людьми. В Москве мы очень дружили с главным редактором журнала «Весёлые картинки» Рубеном Варшамовым, в «Детской литературе» у меня были замечательные редакторы. Когда мы приехали в Америку, сын говорил мне, ну, здесь у тебя не получится таких друзей найти. Ты любишь поболтать и совсем не знаешь язык. И вы знаете – здесь я столкнулся с таким разнообразием этих людей, энтузиастов своего дела… Это просто невероятно. Я могу прийти к редактору с невероятной идеей, и если она его увлечет, то тут же будет запущена в работу. Я часто думал, что же движет этими людьми и что за тормоз мешает людям в России. Здесь ведь тоже все разные, кто-то больше талантлив, кто-то меньше, кто-то работает, кто-то ленится, кто-то пьёт по-черному. Но здесь есть движение.
– Вам удалось нащупать ответ на этот вопрос?
– Я думаю, что очень важно не бояться брать на себя ответственность. Самое страшное происходит тогда, когда люди боятся. И важно не упускать из вида перспективу, к которой человек стремится. Мечту, которой не знает. Должен жаждать увидеть, что же там, за этой стенкой. Часто в русских людях этого нет, во всяком случае, при советской власти не было… Но ведь в каждом заложено творчество. Поэтому я очень благодарен жизни за то, что у меня интерес не пропадает. Каждое утро встаешь – и хочется бежать работать. Люблю я это дело.
Беседовала Наталья ЯКУНИНА
Вы можете оказать поддержку нашему СМИ, пожертвовав произвольную сумму денежных средств по предложенной ссылке или воспользоваться QR-кодом. Оператор пожертвований – сервис CloudTips (от Тинькофф и CloudPayments).
С уважением и благодарностью, главный редактор Ольга Неснова.
