«Лабиринт» для тромбона и фортепиано
На сегодняшний день это одно из самых крупных моих произведений, едва ли не самое масштабное и серьёзное по сложности замысла. Определëнно, эта работа стала для меня рубежом — обычно я пишу скорее по вдохновению (чего несколько стыжусь), но не потому, что не умею работать без него, а потому что мой запас энергии слишком мал. Моя работа над «Лабиринтом» во многом была интуитивной, но при этом я уделяла много времени построению и выработке внутренней логики этой пьесы. Я сознательно избегала прямых путей и классических, чëтких форм, но при этом тщательно продумывала тематизм и старалась найти наиболее точное выражение того клубка эмоций и образов, из которых я делала эту музыку.
Но не смотря на всю осознанность, с которой я подходила к «Лабиринту», эта пьеса в силу разных причин оставляет много вопросов и у слушателей, и даже у меня. Я писала его очень долго, с остановками и перерывами (в один из таких перерывов я написала фортепианные «Стансы»). «Лабиринт» получился неоднозначным, переполненным смыслами и идеями, попытками открыть для себя нечто новое и при этом наиболее точно передать в музыке что-то идущее изнутри и трудно поддающееся описанию. Поэтому я с уверенностью могу сказать, что (опять же, на сегодняшний день) это произведение было моей самой сложной работой. Да, я говорю так про каждую новую законченную пьесу, потому что каждый раз я ищу что-то новое и делаю шаг вперёд. Но именно «Лабиринт» научил меня безжалостно расправляться с собственным материалом, вычеркивать, выкидывать, переделывать, выстраивать воздушные дворцы из ничего, потому что всё не то и всё не так, даже если «ну звучит вроде нормально». И даже сейчас, когда эта музыка живёт уже полтора года, я всё равно смотрю и спрашиваю себя: «Что это? В какой форме написан этот раздел? Как выстроить драматургию? Как собрать это всë воедино? Как сыграть кульминацию и не разойтись, черт возьми?!»
Проблема содержания
Так что же это? Длинная история о сокровенном, причëм довольно мрачная. Один старый профессор мне говорил, цитирую: «Вы ведь юная красивая девушка, почему вы пишете такую мрачную музыку? Почему бы вам не написать что-нибудь, гм… в мажоре?». Ага, щас. Спокойно спите на дне ручья, вот там свой мажор и ищите. (Надеюсь, все поняли отсылку к Шуберту?) «Лабиринт» — это история и путь, который я прошла, когда вынашивала его и писала, который мы с Максом проходили, когда его играли, и который вам придётся пройти, если вы будете его слушать.
Первое исполнение на конкурсе, осень 2022
Ручаюсь, тут мимо пробегал фильм «Лабиринт» 1986 года, с Боуи и Дженнифер Коннелли — обожаю эту сказку! Это история о девушке, которая попала в мир своих фантазий, на поверку оказавшимся жестоким и коварным (впрочем, не лишëнным шарма старого кукольного фэнтези). В лабиринте всё не то, чем кажется, и любой поворот может завести тебя в зловонное болото, гоблины хитрые и мерзкие, а их король отнюдь не идеал, хоть и красавчик. И, как бонус, время на прохождение лабиринта весьма ограничено. Чтобы выбраться, девушке приходится потрудиться, но эта сказка, конечно же, заканчивается счастливым концом. Героиня находит в лабиринте настоящих друзей, спасает своего брата и, пройдя испытания, становится лучшей версией себя. Хорошо ли заканчивается мой «Лабиринт»? Я не знаю. Я считаю, что лабиринт вечен, как череда испытаний, из которых состоит наша жизнь. Пьеса заканчивается теми же нотами, с которых начиналась. Новый лабиринт может разверзнуться перед нами в любой момент.
«Лабиринт» — это путь, путь героя. Герой — это тромбон. И Максим Обрядчиков, который на тромбоне сыграл. *пауза для оваций* Без Макса этой пьесы не было бы, я писала её, зная, что играть это будет он, и в ближайшем будущем вряд ли кто-то ещё решится (ну кому оно надо…) Это действительно была наша совместная работа. Фортепиано здесь выражает общую атмосферу и эмоциональный фон, и, скажу честно, написать пьесу для тромбона с фортепиано, а не для фортепиано с тромбоном тоже было квестом.
В сумерках герой входит в Лабиринт, начиная свой путь под тиканье часов. Постепенно перед ним вырастают стены и тупики, он всё глубже погружается во мрак. Иногда ему кажется, что здесь он уже был (в тех немногих репризах, которые в этой пьесе случаются), иногда он видит свет. Он остаётся наедине с собой, и из глубин Лабиринта на него смотрит Зверь. Осознание и принятие внутреннего чудовища — первый шаг к его обузданию. Остановись и посмотри ему в глаза. Ну а потом начинается бегство, охота, танец. Выходя из Лабиринта в предрассветном тумане, герой вспоминает всё, через что он прошёл, и сам ещё не может понять — победил ли он, вышел ли из Лабиринта?
Проблема формы
Вернёмся в реальный мир и поговорим о технических аспектах. «Лабиринт» был моим экспериментом в вопросе формы, и, честно скажу, я пока не разобралась, получился ли результат убедительным или нет. Конечно, это свободная форма. Здесь три крупных раздела, вступление и кода. При этом все разделы, кроме третьего, тематически между собой связаны. Материал третьего (быстрого) новый и звучит только там. Но пойдём по порядку.
Основные темы и тематические элементы изложены в первом разделе и вокруг него. Первая тема — тема вступления, равнодушный отсчёт времени. Со вступлением тромбона начинается первый раздел, который написан в трехчастной форме. Вторая тема — тема тромбона, тема героя (1.15); в средней части она переходит к фортепиано, а в мелодии тромбона возникает вариант темы вступления (2.43). Там же, в среднем разделе, появляется ещё один важный тематический элемент: октавы остинато в правой руке (2.58). Реприза сокращена. После неё следует проигрыш — третья тема (4.25), которую А. Н. назвал «хиндемитовской», к моей радости. Из этой темы-секвенции, которая мне самой ужасно нравится (в ней явно отразилась вся работа по гармонии) вытекает мотивчик, с которого начинается второй раздел — тромбоновый речитатив (5.09).
Вот этот момент был самым сложным. Потому что писать сольный кусок, который должен показать техническое богатство инструмента, при этом имея очень умозрительное представление о том, как вообще на этом инструменте играют… Короче, я переписывала этот раздел 5 раз. Как говорится, выкидывать ноты — труд более тяжкий, чем их писать. Я сидела на этом месте несколько месяцев, и оно по-прежнему самое странное, неустойчивое и непонятное, но я оправдываю это самой идеей. Фортепиано здесь совсем переходит в категорию фона, изображая не то зыбкие тени, не то реплики хора в древнегреческом театре. Здесь используются современные приëмы: удары по струнам ладонью, шумовые эффекты, кластеры. Кстати, мелькают октавы остинато из средней части первого раздела. В партии тромбона тоже использованы разные штуки: ультранизкие звуки (которые в учебнике по инструментоведению считаются невозможными для извлечения), двойные ноты… Этот раздел сложный и для исполнения, и для восприятия из-за своей неустойчивости, даже немузыкальности в каком-то смысле — речитатив как есть, проза, отстутствие рифмы, повторов, какого-либо определëнного строения фразы. Это первая важная точка на пути, та самая остановка и встреча с чудовищем, живущем внутри.
Выход из речитатива осуществляется постепенно, через переходный раздел (7.15), который начинается тогда, когда в партию фортепиано возвращаются нормальные ноты, а у тромбона появляются прикольные триоли. Здесь уже формируется более конкретное и понятное движение, которое приводит к кульминации этого раздела (7.58) на другом краю диапазона. Это устойчивый подъëм, взгляд на светлеющее небо и осознание себя в этом пространстве. Кстати, здесь использована цитата, но она настолько скрыта, что я не буду указывать источник. (Ладно, хорошо, это три ноты из моего любимого первого фортепианного концерта Раутаваары, вот серьёзно, три ноты из главной партии первой части).
И затем следует третий раздел (8.27), наверное, самый прикольный и понятный. Здесь есть что-то от Пьяццоллы; то ли охота, то ли бегство, то ли ритуальный танец. В этом разделе я снова опиралась тот же первый фортепианный концерт Раутаваары, а конкретно на финал — уж очень там захватывающее движение на 8/8. Он приходит к своей кульминации (как же сложно написать нормальную кульминацию!), ту самую, в которой главная задача — не разойтись. Здесь уже у меня прыжки по клавиатуре, буквально. Она довольно быстро сворачивается, потому что я пока не умею писать классные кульминации (вот выучу все симфонии Чайковского и научусь…) Замыкает всё это представление кода (10.47), в которой вспоминается большинство тем. Остинатные октавы, тема тромбона, помещëнная в фортепианную партию, вслед за ней вспоминаются «реплики хора» из речитатива (подобное, кстати, было ещё в первом разделе), quasi хиндемитовский проигрыш, разные мотивчики из первого раздела, три цитируемых ноты из перехода к третьему разделу, и краткое воспоминание первой темы, темы вступления. Как уже было сказано, заканчивается «Лабиринт» теми же нотами, с которых начинался…
Любовь и смерть, или призраки романтизма
Добавлю несколько общих вещей, касающихся замысла. В этой истории отведено определëнное место чувству влюблëнности, или, скорее, размышлениям о любви — несчастливой, неразделëнной, изматывающей, приправленной мистицизмом. Той, которая была так популярна в эпоху романтизма. Всегда где-то рядом с такой любовью находится смерть. В этом блуждании по лабиринту есть и путь принятия, и элемент оплакивания. Я начала писать «Лабиринт», вот эту самую первую тему в объеме ум. 4 со сползающими полутонами, незадолго до болезни и ухода проф. Т. А. Чудовой (царствие небесное!). Я изначально задумывала эту пьесу как объект для проекции своих чувств, и, если хотите, это была попытка разобраться в себе, действительно заглянуть внутрь, вынуть оттуда свою боль и показать её миру. Не потому, что так хотелось показать, а потому, что хотелось разделить. И сейчас хочется — потому я и пишу этот ужасно длинный эмоционально-сумбурный текст, надеюсь, достаточно живой, чтобы вы мне верили.
Концерт композиторов в АМУ при МГК им. П.И. Чайковского («Мерзляковке»), весна 2023
В связи с семантикой смерти я и взяла тромбон — по многим оркестровым произведениям знакомый как инструмент траурный, непременная часть похоронного шествия, скорбный глас. Но при этом мне хотелось показать тромбон и в другой роли, как инструмент лирический, вынуть его из оркестровых басов и поместить на первый план не как агрессивную силу судьбы, а как разностороннего героя, обладающего внутренней силой. Мне не удалось использовать всё богатство возможностей тромбона — в том числе и потому, что нельзя, конечно, всё вместить в одно произведение, даже объемное, эклектичное, тем более когда только знакомишься с природой инструмента. Есть ещё много всего интересного, начиная с джаза и заканчивая… Кто-то говорил мне, что «здесь тромбон звучит не как тромбон, и форма какая-то странная, и вообще ничего не понятно» Ну, может быть. Но тромбон действительно способен на многое, и эта пьеса открыла мне путь — множество путей, и научила меня взаимодействовать на новом уровне и с фортепиано, и с духовыми инструментами, и с музыкальными законами и формами, и с людьми.
Огромная благодарность и мой низкий поклон Максиму Обрядчикову! Я ещё раз скажу — без него бы этой музыки не существовало, она не то что не прозвучала бы, она просто не была бы написана.
Спасибо моим учителям, моим друзьям, всем, кто поддерживал и слушал меня! Если честно, мне самой сложно поверить, что эта музыка есть, она стоящая, её можно сыграть, послушать… Теперь, когда я рассказала историю про «Лабиринт», я чувствую, что этот ступень действительно пройдена. Впрочем, это не помешает мне лет через 10 написать новую редакцию или «Лабиринт II», или концерт для тромбона на материале этой пьесы, ну или просто исполнить её где-нибудь ещë.
P.S. Я вот теперь думаю, могла бы эта музыка стать, эм, саундтреком к какому-нибудь концептуальному мульту?
P.P.S. Пожалуйста, пожелайте мне удачи в новых проектах и на экзаменах!
Александра НЕСНОВА, младший редактор АртМосковии, член Гильдии композиторов РМС
