Александр Баршак, режиссер, сценарист, продюсер. Среди его работ: «Остров Юрьева», «День выборов 2», «Елки-иголки», «День слепого Валентина», «Кедр» пронзает небо». Он занимался музыкальными проектами, работал продюсером на ТВ-6 (программы, «Жизнь», «Между нами девочками»), участвовал в организации Первого международного Евроазиатского кинофестиваля «Новое кино. XXI век». Поскольку учился он у Владимира Мотыля и Натальи Рязанцевой, в своих картинах стремится сохранить лучшие традиции качественного советского кино. Как ему это удается?
– Александр, Вы работаете в кино в разных жанрах: и в детском, как в «Золушка 4х4. Все начинается с желаний» и «Красная Шапочка». Вы создаете детективы, приключения, такие, как «Пилигрим». И комедию не обошли стороной, был «День выборов 2», «12 месяцев», «Ёлки-иголки». Вы нашли свое кино?
– Не могу ответить ни «да», ни «нет» – я в процессе. Как режиссёру и сценаристу мне нравится «междужанрие»… В начале своей карьеры подсознательно, а затем и вполне осознано, я тяготел к мультижанровости как составляющей киноязыка. И всегда стремился к творческой формуле Петра Фоменко: «Нашёл форму – ищи, где её сломать!». И с этой нелюбовью к «устаканиванию» стараюсь идти и по жизни, и в творческом поиске. Наверное, всё-таки своё кино – свои «Восемь с половиной», своё «Зеркало» – я ещё не снял, но элементы своей колеи, по которой я к нему двигаюсь (и из которой одновременно пытаюсь выйти), надеюсь, уже нащупал.
– А если поточнее…
– Мультижанровость, как приём – мощный инструмент воздействия на зрителя. Но инструмент, который строго дикуется замыслом. То есть ЧТО мы рассказываем должно определять КАК мы это рассказываем. В этом смысле я ищу такие сюжеты, где жанровое разнообразие является неотъемлемой частью истории, например, «Счастливого пути!», «Аптекарь» (экранизация романа Владимира Орлова), «День слепого Валентина». Но при этом я не стремлюсь к непонятности, кувырканию формы – «шифрованию пустоты», как говорил наш мастер Владимир Мотыль. Мои внутренние киноориентиры — это шедевры Рязанова, Захарова и Михалкова: «Берегись автомобиля», «Ирония судьбы», «Мюнхгаузен», «Неоконченная пьеса» и многие другие. Их потрясающее умение, казалось бы, легко и просто, между комедийным и музыкальным жанром без каких-то сложных изобразительных изысков добиваться чеховской глубины в исследовании Человека — это моя главная направляющая в поиске своего кино…
– Вам помогает как режиссеру Ваше первое техническое образование?
– Сейчас многие процессы в кинопроизводстве очень технологичны. Поэтому моё первое техническое образование помогает мне и как режиссеру-менеджеру в вопросах управления группой и планирования съёмок, и как режиссёру-художнику на пути достижения убедительности и лаконичности творческого процесса, будь то сценарий или работа с оператором или актёрами…
– Если это Рязанов, то это жанр трагикомедии, драмеди, как сейчас называют?
– О, трагикомедия – сложнейший жанр. Я к нему стремлюсь, но пока, увы, только стремлюсь.
– Вы говорите о кино простом, доступном массовому зрителю, но в то же время смысловом, по-своему глубоком. Что такое кино сейчас, зачем оно? Чтобы повлиять на человека? Похохотать, отвлечься, развлечься? Заработать деньги?
– С начала 90-х годов, с гибелью СССР, кино потеряло свое публицистическое и философское значение, где киноповествование стремилось к максимальной художественности. Авторы искали не только свои индивидуальные средства выразительности (каждый советский фильм или мультфильм не похож на другой), но при этом стремились к воплощению всеобъемлющего смысла… Смысла глубоко христианского, ориентированного на человеколюбие, порядочность и любовь. Советские режиссёры всегда смело брали на себя ответственность перед зрителем. И основой этой ответственности в 90 процентах случаев были – гуманизм и этика. К процессу творчества добавлялось и позитивное воздействие цензуры, беру слово цензура в кавычки, потому что те художественные советы (рука «цензуры») на мой взгляд, в большинстве случаев скорее работали на помощь автору в достижении замысла… И в этом смысле, нынешняя самоцензура под лозунгом понятливости массовому зрителю в сто раз сильнее института худсоветов 60-70-х годов XX века. А ведь именно та «цензура» заставляла идти в обход, искать средства максимальной выразительности и в сюжетах, и киноязыке. И в большинстве случаев содержала установку на порядочность, на художественность, на качество, установку на ответственность перед поколениями, которые были до и будут после.
– Вы считаете, что сейчас все зрители и авторы такого кино вымерли?
– Владимир Яковлевич Мотыль рассказывал, как снимал свой кинодебют «Дети Памира». Замечательный фильм о приходе новой жизни в высокогорный таджикский аул. Там потрясающе показан не только быт, но и красота пейзажей, действительно превращающий фильм в КАРТИНУ… Часто в советском кино решались не только этические и смысловые вопросы, но и публицистическо-образовательные, подспудно формируя интеллектуальную среду, в которой существовал среднестатистический советский человек. Именно в этой среде как массовое явление (подчеркну) появились Высоцкий, Рождественский, Шукшин, Шпаликов, Ефремов, Любимов. И эти звёзды тогда формировали, как сейчас говорят, основной тренд. Да, «Таганка» своей иносказательностью возможно была непонятна трудягам от сохи, но в рамках «тренда» они, по крайней мере, туда стремились и уносили частички смысла. Существовала система поощрения разума и больших задач, хоть и на фоне наивного (по нынешним временам) вранья про надои колхозов и темпы пятилетки. Хотя потом именно это брежневское брожение и задряхлило всю систему власти и экономики, а циничный хитро-комсомол в предчувствии смутного времени всё быстренько сдал – и завоевания отцов, и интеллект как установку и гуманизм как смысл жизни.
И вот она победа РЫНКА, якобы диктуемого массовым спросом. А массовый спрос на рыночной площади – он такой… Массы будут смотреть на обнажёнку в шапито. И только два человека отойдут в сторонку послушать стихи, читающего неподалёку Пастернака. И то, один из них будет всё время оглядываться – ну как там в шапито?..
Сейчас, когда всей новостной и публицистической повесткой занимается глобальный интернет, на зрителя в безумных количествах льется селевой поток развлекательного контента. И попробуй там в этом потоке что-то расслышать или отловить песчинку смысла! Все мы «потеряшки» на песчаных пляжах тотального РАЗВЛЕКАЛОВА.
А с другой стороны, есть хорошая метафора относительно поведения «массового зрителя», которую нам на Высших режиссерских курсах привёл Владимир Наумов… Сталин как известно лично принимал все фильмы 30-40-50х и был, так сказать, главным и единственным заказчиком. В камерном кинотеатре в Кремле к нему приходил режиссер, садился рядом и начинался показ. Кремлевские работники уже знали – сегодня Вождь принимает новое кино, и тихонечко в тот зал приползали, садились, ложились на пол под первые ряды. А на последних сидел генсек с трубкой и дрожащий рядом режиссёр. Когда звучали первые аккорды финала, непрошенные зрители, стараясь оставаться незамеченными, из зала выползали. И вот, однажды Сталин неожиданно встал и включил рубильник. И режиссёр увидел 30 застывших на карачках человек, ползущих к выходу. Сталин медленно к нему повернулся, прищурился с видом большого современного продюсера и сказал со своим знаменитым акцентом «Видышь, уходют». Это я к тому, что в течение многих лет кино создавало «уползающего на карачках зрителя», а теперь продюсеры нам говорят: «Видишь, не мы такие – зритель такой!»
– Думаете, что массового зрителя, который будет смотреть хороший триллер, детектив, приключения, комедию, при этом глубокий по смыслу – как то: «Берегись автомобиля» (только не дай Бог римейк), «Титаник», «Пятый Элемент», «Запах Женщины», «Весьегонская волчица», такого зрителя тоже не стало? Его, ведь, никто не считал. Есть режиссер, который может такой фильм создать – вы и не один вы. Если есть такое кино, то как его найти, если мало, то как сделать, чтобы было больше? И как его довести до зрителя?
– Каждый год Министерство культуры поддерживает около 150 фильмов. Вы их видели, ну, хотя бы 20? Нет? Ну, хотя бы 5?! Я иногда бываю на кинофестивалях, что-то смотрю, но, честно, даже названий сейчас не вспомню. Вы думаете, среди них нет хороших, сильных и качественных? Их кто-то запрещает создавать? Закрывает под замком? Нет! Они просто (почему-то!!) не доходят до зрителя и в 95 процентах случаев остаются «кином для киношников на фестивалях». И это потому, что система считает, что зритель «уползёт»…
– Значит, нет канала поступления к зрителю. Это кино, значит, «замуровали демоны». Скажите, эти скучные безжизненные повторяющиеся конструкции, которые лежат чаще всего на поверхности доступа платформ, в основе сериалов, фильмов существуют потому, что нет той школы повидавших жизнь режиссеров и сценаристов? Что, если принимать в школы режиссеров и сценаристов людей после 35 лет, а не до 35 лет, или хотя бы после 24 лет, людей с каким-то жизненным опытом? Которые создадут что-то свое, а не переиначат и исковеркают старые шедевры и назовут это «римейком»?
– Вот возьми передо мной и положи сценарий «Берегись автомобиля», и скажи, снимай. Что я сниму? Сам текст будет ли сегодня, по сути, правдой? Где та страна (на самом деле, и на тот момент скорее лирическая метафора СССР), где те люди, где Деточкины, где следователи Подберёзовиковы? «Он виноват, но он не виноват!» Кто они сейчас на улицах уже вполне починенных фонарей и какие вопросы задают себе и обществу?
У нас авторы растут. И я это вижу по некоторым новым сериалам. Но, я уверен, что настоящее искусство НЕ МОЖЕТ появиться без наличия БОЛЬШИХ ЗАДАЧ. Потому что, если проанализировать 20 век, более или менее для нас обозреваемый, то взлёт искусства 20-х очевидно спровоцировала новая Красная Идея. Нужен был новый язык, и авторы рекрутировались под это НОВОЕ, модернистское виденье будущего. В чем-то аналогично и после Второй Мировой – пришли великие и чистые 60-е… В странах, лежащих в руинах, понадобился новый язык разговора с людьми – исповедальный, очищающий. И вот в конце 80-х всем на секундочку показалось, что перевёрнутая вверх дном «советская крыша» даст такой же прорыв к НОВОМУ – ведь были же все предпосылки: Цой, сильнейшее кино 80-х, пришедшее поколение физиков-лириков… Я помню, как первого сентября 1991-го именно такой наш молодой директор театральной школы №123, спустя неделю после августовских событий по-ельцински постукивая кулаком по воздуху, кричал: «Ребята, вы себе не представляете, какая сейчас свобода придёт для вас! Какие гениальные спектакли будут ставиться!! Какое гениальное кино появится теперь, когда мы уничтожили КПСС!!!». И – на тебе! Середина 90-х — тотальный «груз 200», катастрофа нравственности, вымирание, сравнимое с четырьмя годами страшной Войны. Сколько ударов по нашей ментальности и человечности нанесли эти «лихие перемены». Откуда же возьмётся то кино, о котором вы говорите?!
– То есть нужна параллельная система, своя, от начала и до конца, за которую ты сам отвечаешь.
– Я думаю, что иногда, на каком-то этапе своей жизни каждый человек в частности и общество в целом должно хватать себя за волосы и как Мюнхгаузен вытаскивать из болота… И пусть по Чуковскому, «не лёгкая это работа». Я думаю, что сейчас, когда фактически идёт Гражданская война – это стало необходимым! И тут, конечно, встаёт вечный наш вопрос: А судьи кто? Кто будет судить, где болото, а где прекрасная коммерчески-ориентированная среда. Нужно договориться, что в вопросах доставки зрителю качественного во всех смыслах фильма НЕ ВСЁ определяет… этот сиюминутный рыночный цинизм. Сегодня в момент ментального выбора, который мы с таким трудом и кровью делаем, необходимо «волшебным пенделем» наступить на горло существующей системе поощрения «животного кинематографа», где во главе угла стоит псевдомассовость и погоня за хайпом… В прежнее время была сильнейшая система художественных советов. Почитайте стенограммы принятия того же «Зеркала» Тарковского. Нужна система интеллектуально-творческих фильтров. Понятно, что решения все равно принимают конкретные люди, но эти люди должны руководствоваться не только законами рынка, но и законами Совести, Света и Русской Культуры, наследниками которой мы сегодня не очень-то и являемся!… Ведь современный зритель, к сожалению, скорее продукт западного масс-культа и масс-медиа, давайте себе в этом честно признаемся…
– А лично Вы, когда создаете кино, что вас зажигает, что вас мотивирует? От чего у вас глаза горят?
– Я – дитя советского кинематографа – разумного, доброго, вечного и великого. И вижу свою задачу как охранительную. Наше поколение должно попытаться сохранить связь времён – через отсылки, цитаты, частички, намёки… всеми средствами протянуть энергию и интонации шедевров 60-70-80х. Ведь 20-летние ребята сейчас абсолютно не знают советское кино и литературу, которая, на самом деле, важнейший и многогранный пласт мировой культуры. Но как бы пессимистично я ни отвечал на Ваши вопросы, я уверен, что надежда есть! Наша огромная, разнообразная Страна во многом обратимая. То есть, мы развиваемся не поступательно, а по Божьему промыслу… И промысел Его для нас — часто наступать на собственные грабли своей величественной и трагической истории. Но после очередного такого «шандараха» – глядишь и прорвались, продвинулись вперёд, взлетели, да ещё и фашистам всяким наваляли по ходу дела.
Вот, вроде бы разруха в кино после 90-х – абсолютный лесоповал, пеньки мексиканских и бразильских сериалов повсюду – ощущение бесперспективности… И вот проходит два десятка лет – и сегодня отечественных сериалов столько, что некуда девать… И количество обязательно перейдёт в качество! Глядишь, и промелькнёт что-то настоящее, и потеплеет, блеснёт августовским звездопадом… И вот уже надежда, млечный путь к невозможному, перефразируя Платонова – дорожка, по которой человечество идёт к лучшим мирам. Поэтому я никогда не унываю и как седой паромщик соединяю берега… Вот, например, прямо сейчас занимаюсь доработкой последнего незавершённого сценария Геннадия Шпаликова «Прыг-скок — обвалился потолок!». Труднейшая задача, но уверен это будет очень интересный музыкальный проект, актуализирующий для современников одного из самых светлых и загадочных драматургов-шестидесятников.
Беседовала Кира МАГИД,
Фото: личный архив
