В Электротеатре Станиславский проходят премьерные показы пьесы Августа Стриндберга «Пеликан» в постановке итальянского режиссера Альберто Романо Кавекки.
Холод, мрак, кошмар сковывает обитателей одного дома – мать, сына, дочь и зятя. Отец скончался – семейство в ожидании решения вопроса о наследстве. Гнетущая обстановка, если учесть, что с финансами давно уже не всё так радужно. И не только с финансами. Ветер за окнами до завывает до жути, и почему-то слышны детские крики, перемежаясь с музыкой Шопена.
Дети – Герда (Алла Казакова) и сын Фридрих (Ольга Хорева) не то что досыта не ели, а и материнской любви с пеленок не знали. Жизнь в нелюбви шла, шла, шла так тягуче-медленно, что выносить её с каждым годом становилось сложнее. Что может быть страшнее матери, обкрадывающей своих детей? Жалко тратить на них свою любовь, время, заботу, жалко дров для печки и обогрева, жалко кусочка лакомого, жалко игрушек и радостей. Всё лишь для себя – любимой.
Если бы не кончина отца и тяжбы с наследством, избежать выматывающих разговоров было бы невозможно. Наяву такое выдержать крайне сложно, поэтому «подходящий» формат для подобных диалогов – сон. Сон матери (Татьяна Мариничева). Страшный. На восьмиугольном черном постаменте, в скудной, по-скандинавски суровой обстановке, оказываются все члены семьи. Все пребывают во сне, точнее – на границе реальности и запредельности, пустоты и тревожных видений. Их медленные движения, позы, жесты, тихие, но стальные голоса завораживают.
Матери снятся взрослые, выросшие дети, взывающие к её же совести, но все попытки безуспешны. Эгоизм испепелил в ней всё материнское и человеческое. Ради собственных удовольствий на жертвенный алтарь было положено здоровье, счастье, благополучие детей. Ради чего!? Тайных ухаживаний зятя Акселя, женившегося ради денег? Ради себялюбия, неспособного видеть реалии и желающего пребывать в иллюзиях? Игра, право слово, не стоит свеч, а за злом придёт неминуемо возмездие. Сколько ни смотрела мать в зеркало, разговаривая с сыном, главного не увидела.
Одно разрушение за другим – несчастна дочь, несчастен сын, не ставший мужчиной, несчастен был и муж, отец, как пеликан, кормивший кровью собственных птенцов. Отец, незримо присутствующий в холодном доме на протяжении всех душераздирающих и кошмарных диалогов, всё сознающий и понимающий, сохранял семью ради детей, насколько это было возможно. Как оказалось, лишь только до собственной кончины.
Помочь такому семейству невозможно, единственный выход – уход из дома холодного в дом огненный. «Все должно сгореть, иначе мы бы не выбрались из всей этой мерзости», – говорит Герда Фридриху, разведшему огонь. Быть может, там, в огне, они найдут успокоение и прощение. Итальянцу-жизнелюбу (а они все жизнелюбы) удалось воплотить на сцене жестокую историю о невозможности исправления ошибок.
Марина АБРАМОВА
