В преддверии 50-летия Московского Нового драматического театра мы побеседовали с одним из ведущих артистов труппы — Евгением Рубиным.
– Евгений Наумович, вы служите в Новом драматическом театре уже двадцать лет. Как себя чувствуете сегодня в этом коллективе?
– Возможно, это прозвучит неожиданно, но я — совершенно не театральный человек. Я никогда не мечтал стать актёром, не готовился, не штурмовал годами приёмные комиссии. Мне виделся в будущем другой профессиональный путь. А в театре, как правило, было скучно… и иногда возникало желание вздремнуть. (Смеётся). Хотя вырос я в Москве, в интеллигентной семье, родные заботились о моём воспитании и, конечно, водили в театр. Как же без «Синей птицы», это классика!
Как всякий открытый ребёнок, я с удовольствием воспринимал театр и верил в происходящее чудо на сцене, но в юности появились другие интересы. Да и время менялось: игровые приставки, интернет, доступное всегда и везде кино, в общем, огромный выбор развлечений… Время от времени я предпринимал робкие попытки, но удачных спектаклей не попадалось. И вот, представьте: сегодня мне, человеку нетеатральному, не приобщённому к театральной культуре, здесь, в Новом драматическом, — ХОРОШО! Так было с самых первых дней, и так остаётся и поныне. Потому что магия этого места в том, что оно «заражает» даже тех, кто далёк от сцены и относится к театру безразлично и даже отрицательно.
– Как же так вышло, что вы, человек «нетеатральный», оказались в театральном вузе?
– Знаете, я учился, не имея цели становиться театральным актёром. Вот такой парадокс! Я пошёл поступать… Не то что бы совсем «просто так», был кое-какой мистический знак, в который я тогда поверил. Захотелось идти после школы неизвестной дорогой, а не той, где уже давно была постелена соломка. Решил: «А дай-ка, попробую…» Пришел на прослушивания во ВГИК, курс набирал Алексей Баталов и сам слушал абитуриентов. В зал запускали по пять человек, я зашел вместе с последней пятеркой, сел в конец очереди в темной аудитории и смотрел на знаменитого актера и показывающихся ребят. Когда подошла моя очередь, я встал, представился и честно признался, что у меня ничего не подготовлено, и я просто пришел посмотреть, как вообще поступают в этот театральный… Алексей Владимирович к этому отнесся с пониманием и с улыбкой, посоветовал поторопиться, так как вступительные туры уже заканчиваются во всех известных вузах. Мне посоветовали женщину режиссера (я ей благодарен по сей день), которая поставила мне программу за 4 дня. Это было настолько стремительно, что я даже не могу теперь вспомнить, что читал… но читал от души. Видимо это и сработало.
Почему-то хотел очень в Щукинское, а почему — уже не помню. Меня в итоге взяли туда вольным слушателем. А потом вдруг дома раздался звонок из училища, и мне посоветовали показаться в мастерскую к Вячеславу Васильевичу Долгачёву, сказали что там хороший педагогический состав. Посоветовали попробовать туда… и я, как видите, попробовал.
– И как, вам понравилось?
– Мама меня спрашивала то же самое. «Ну как, тебе нравится там?» Я отвечал: «Больше да, чем нет… Хотя я ничего не понимаю, но точно нравятся люди». На что она ответила: «Ну, слава Богу, а то звонили из какого-то РАТИ и сказали, что ты поступил, но я им ответила что тебя приняли в другой вуз». Мама просто не знала, что РАТИ это и есть ГИТИС. А я на мгновение опешил, порадовался за себя… Но нисколько не пожалел, что оказался именно там где оказался. Хотя первые полгода обучения сидел, раскрыв рот. Ничего не понимал, всё казалось странным, и даже нелепым. Но как хорошо, что я послушался тех людей, которые направили меня именно к Вячеславу Васильевичу! Благодаря ему, я не только остался в профессии, но и изменил своё отношение к театру в принципе.
– Помните момент, когда произошёл этот перелом?
– Конечно. Раньше, приходя на любой спектакль, я видел сплошное «искусство ради искусства», «игру ради игры»… ну, так мне казалось. Возможно, мне просто не везло, или я ходил не туда… Но меня ничего не трогало, не цепляло. Смотришь на сцену — актёры красивые, талантливые, смотреть приятно, но не интересно. И возникал внутри вопрос — то ли я не дорос до некоего элитарного искусства, то ли, кроме самолюбования, и следить не за чем. И вот, в 2003 году, когда я попал в театр своего мастера, всё и произошло. Я очутился среди абсолютно честных людей. Которые пытаются подарить что-то ценное зрителю. И это ценное всегда разное в зависимости от темы которую мы «препарируем». Чтобы задумались, чтобы тронуло… И чтобы зрители выходили со спектакля живыми и наполненными, а чем именно — зависит от субъективного восприятия каждого. Главное, не равнодушными! Я был поражён тем, что ни в режиссуре, ни в актёрском исполнении не было вот этого бесконечного «для себя». Наоборот, всё — для других… для людей. Вот это как раз и называется «служением».
– Когда вы пришли в театр, у него уже была своя история. Вы ею интересовались?
Да, я застал некоторые спектакли, которых уже нет. Мне очень нравился «Реванш королевы» Львова-Анохина. Но было важно то, что Вячеслав Васильевич вновь принёс сюда «мхатовскую» атмосферу. Теперь я сам говорю всем, кто не любит и не понимает театра: «Вы должны прийти в Новый драматический!» Просто чтобы понять что такое театр и вновь ощутить себя тем самым открытым ребёнком, который искренне верит в происходящее на сцене! Проверял на своих друзьях и знакомых — срабатывает безотказно! Сначала людей не уговорить, но стоит им попасть к нам…
– На какие спектакли вы их приглашаете?
– Только не на те, где играю сам. Дело не в скромности, просто новичку ещё сложно абстрагироваться, отделить «переодетого Женю Рубина» от персонажа. А там, где меня нет, он сразу начнёт подключаться к сути. А вот читателей «Арт-Московии» я готов пригласить на всё, без исключения. Начинать знакомство с нашим театром можно смело с любого названия в афише. Наверное, это своего рода особая ценность нашего Нового драматического , — способность внушать любовь к Театру. И она не единственная! Здесь есть то, чего нет больше нигде…
– Чем же ещё уникален Новый драматический театр?
– Я думаю… (Пауза). Сколько всего произошло в России с 2001 года, когда Вячеслав Васильевич стал художественным руководителем! Сколько мы пережили изменений в обществе, сколько событий, которые так или иначе отражались на искусстве. Тем не менее, корабль на плаву, на всех парусах. И благодаря капитану, и хорошей команде. Люди — наш главный ресурс. Есть известное выражение «театр-дом», так вот у нас — именно дом, где каждый понимает свою значимость для общего дела. Так выстраивает с нами отношения Вячеслав Васильевич, и относится к нам по-отечески. Ко всем, изначально. Как настоящий отец, он может быть и понимающим, и жёстким, и добрым… и не очень! Прямо ОЧЕНЬ «не очень»… (Смеётся). Для блага своих же «чад», разумеется. Мы взрослые люди, и понимаем, что это хорошо, — когда есть старший, который может дать по шее. На свой счёт мы это не воспринимаем, делом же занимаемся.
– Вы сыграли множество ролей на этой сцене…
– Ой, да. И самых разных. Были большие, которые сопровождали меня на протяжении многих лет, с которыми был пройден длинный, интересный путь, — например, князь Мышкин в «Настасье Филипповне», Владимир «В ожидании Годо». Вот, сейчас предстоит адреналиновый ввод на роль Восьмого в «12 разгневанных мужчин». И всякая роль для меня — дикий стресс. Каждый раз. Если, как я уже говорил, честно относиться к своему труду, быть к себе требовательным, то это огромная нагрузка на нервную систему. Допустим, Печорин в спектакле «От первого лица». Премьера состоялась в 2012 году, и до сих пор я собираю все свои силы, чтобы справиться с волнением перед выходом. Сложный спектакль, три часа с антрактом, — и нужно тянуть линию персонажа, нигде не ошибиться… Пожалуй, единственное исключение — Физрук в «Провинциальных анекдотах», но туда я влетел так быстро, что просто, видимо, миновал все обычные стадии поисков, и неуверенности в себе. Не было на это времени. А обычно — безумный страх. В такие моменты помогает всегда крепкое плечо коллег и уверенность в том, что они тебя всегда поддержат. Как только первый шаг сделал на сцену, — всё. Откуда-то всё само приходит, будто с небес.
– В отличие от театра, заметных киноролей у вас не так уж много. Роман с кино не сложился — или это ваша принципиальная позиция?
– Ужасно не люблю первые кастинги, а профессия такая, что любить надо. Обычно общее впечатление от всех и самого себя, что это какая-то самодемонстрация, попытка понравиться… мне это не по душе. К тому же, на мой взгляд, в киноиндустрии сейчас очевидный кризис.
– А с чем, по вашему мнению, он связан?
– Мне кажется, это общий кризис исполнительских искусств. Очень мало интересных пьес, оригинальных сценариев, небанальных сюжетов, — куда ни бросишься, всё уже создано, придумано до нас. Насмотренность — и наша с вами, и зрителя, — такова, что удивить становится всё сложнее. Кстати, мы столкнулись с этой проблемой в связи со спектаклем «Пародист». Да, это детектив. Но мы в этом жанре столько уже всего изучили, посмотрели, прочитали, даже если не запомнили, то бессознательно усвоили. И теперь интуитивно чувствуем: «Знакомо!» Мозг сигналит, а его не обманешь, он уже через 15 минут подсказывает, что убийца садовник. Поэтому в числе прочих творческих задач мы должны были на репетициях «Пародиста» решать и эту, — как избежать предсказуемости. Как уводить внимание людей от привычных схем, жонглировать их вниманием. Кое-что, судя по отзывам, нам удалось.
– Что бы вы посоветовали молодым артистам, которые вливаются в труппу?
– Не зажиматься. Не вставать сразу в оборонительную позицию. Спокойнее воспринимать критику, советы. Понимать, что критикуют не твою личность, а твою конкретную работу, которая сегодня, возможно, не получилась, но завтра обязательно получится, если ты будешь работать в команде.
Беседовала Людмила ФИЛАТОВА
