Новая книга Саши Кругосветова «Полёт саранчи», вышедшая в издательстве АСТ, состоит из двух параллельных романов, дополняющих друг друга. В первом описывается путь Бориса Березовского и его команды, второй – о судьбах русских авантюристов (Троцкий, Парвус, Азеф) как предшественников всех последующих революционных изменений. В чем проявилась связь времен? Что общего было в характерах героев-авантюристов? Какой на самом деле была жизнь в девяностых и ранних двухтысячных? Об этом и многом другом побеседовали с автором книги.
– В своей новой книге «Полёт саранчи» вы не расследуете «дело Березовского», а исследуете его эпоху – с конца восьмидесятых до начала двухтысячных годов, заодно описывая жизнь главного героя, Сергея Турчина. Можно ли назвать его вашим альтер эго или был другой реальный прототип? И если нет, то насколько совпадала его работа, а главное – оценка Березовского – с вашими? Вы ведь тоже сотрудничали с питерским филиалом ЛогоВАЗа?
— Вы правы, мне интересен был не просто феномен Березовского – я попытался воссоздать картину эпохи девяностых. Главный герой Сергей Турчин – вымышленный персонаж, у которого есть конкретный прототип, мой хороший товарищ, с которым мы вместе работали до перехода в ЛогоВАЗ. В дальнейшем наши пути разошлись, хотя мы и остались друзьями, а мой герой, сохраняя антураж личной жизни прототипа, в точности повторяет траекторию движения автора внутри системы ЛогоВАЗ. Все, что в книге происходит с Турчиным (помимо личной жизни), я сам знал и видел. Мы встретимся со многими известными и малоизвестными представителями бизнеса, как российского, так и международного, науки, искусства, власти, криминала, правоохранителей – это все мои личные впечатления и оценки. О тех, о ком знал понаслышке, с кем не имел личных контактов, не пишу. То же можно сказать и о моих воспоминаниях о популярных местах встреч, тусовок, стрелок, о наиболее громких преступлениях того времени. И тем не менее, чтобы воссоздать общую картину Москвы и Петербурга, мне нередко приходилось черпать информацию из СМИ того времени. Историческая линия книги также опирается на справочную информацию и публикации профессионалов, исследовавших судьбы лидеров Октябрьской революции. Именной указатель книги содержит более полутора тысяч персон, не меньше половины из них – люди, с которыми я имел личные контакты. Является ли Сергей Турчин моим альтер эго? В известной степени да; добавлю только, что главный герой – в сравнении с автором – получился, пожалуй, куда более белым и пушистым.
– ЛогоВАЗ первым в Советском Союзе стал официальным дилером Мерседеса. Вслед за этим последовало дилерство Дженерал Моторз, Вольво, Крайслера, Хонды, Дэу… А на каком автомобиле в те времена ездили вы? И на чем вообще любите путешествовать?
— В петербургском представительстве ЛогоВАЗа были представительские автомобили, на которых с водителями ездили директор и два зама. Это были иномарки: Меседес, Вольво и Джип Чероки. У меня было много поездок по бизнесу в Финляндию, и я пользовался хорошей северной машиной Вольво. В свободное от работы время, в выходные многие сотрудники предприятия имели в своем распоряжении Жигули. Все 90-е я прокатался на скромных пятерках, семерках и трехдверной Ниве. После ухода из ЛогоВАЗа интенсивность моих деловых поездок, встреч, приемов делегаций заметно уменьшились. Будучи руководителем нового бизнеса, я отказался от личного водителя и сам сел за руль служебного автомобиля. Тогда моей первой машиной оказался Джип Черокки – потом были разные. На Ленд Крузере Прадо (в те годы Тойота отличалась высокой надежностью) я с семьей объехал весь Северо-Запад.
– Расскажите, насколько криминальным был тогда мир бизнеса в России и Санкт-Петербурге.
— Придя из академических кругов, герой книги рассчитывал делать бизнес «чистыми руками». ЛогоВАЗ поначалу формировался тоже в основном из бывших научных сотрудников, создавших прекрасную обстановку для решения непростых задач бизнеса в условиях постоянной чехарды законов. Турчину казалось это привлекательным, и он с удовольствием вписался в орбиту проектов тогда еще российско-итальянского СП. Криминал в бизнесе стартовал гораздо активнее воспитанных мальчиков из Академии, он и диктовал уже правила игры по всей стране. В Петербурге было минимум две власти: отцы города от Смольного и неофициальные, но не менее влиятельные отцы города от ОПГ разного сорта и коронованных блатных. В книге я посвятил несколько глав устройству криминального мира, в основном – с привязкой к Петербургу. Руководители логовазовской группировки быстро усвоили неписанные правила бизнеса, считавшиеся нормой тех времен, и обстановка в системе Березовского резко изменилась в худшую сторону. Удалось ли Турчину не перейти собственных красных линий, сохраниться как личность, выдерживать общечеловеческие нормы ведения дел в рамках принятых законов? В какой-то степени, да. Но такой Турчин плохо уживался с мажорами быстро растущего ЛогоВАЗа, захватывающего новые области бизнеса России. В 98-м Турчин взял курс на уход из системы Березовского и постепенную передачу дел, а в 2000-м покинул ЛогоВАЗ. Я подобрал наиболее интересные вырезки из газет о бесчинствах преступных группировок, собрал их в несколько коллажей и включил в книгу. Вопрос публикации вырезок был согласован с правообладателями.
– В романе вы пишете, что ничего из того, что исследовали в многочисленных советских научных школах, теперь не вспоминается, и все оказалось «ненужной болтовней, в определении Арендт». Неужели все это на самом деле так? Советское прошлое, советская наука…
— Давайте уточним, что я писал о науке. В Советском Союзе существовали коллективы, работавшие в прикладных закрытых институтах и КБ. Они дали стране ракеты и космос, атомные электростанции и малогабаритные ядерные источники энергии, лучшую в мире аэродинамику военной авиации, неплохую по тому времени гражданскую авиацию, конкурентную – до поры до времени – микроэлектронику, советские вакцины и антибиотики и многое другое. С 60-х по конец 80-х я работал в области создания цифровых систем управления, синтеза конечных автоматов и логических схем. Молодые научные работники того времени были воодушевлены возможностью создавать новые виды бортовых систем управления на базе цифровой техники. Прикладники пробовали свои силы и в новых теориях. В то время практически во всех вузах и университетах существовали кафедры теории автоматов, в столицах республик работали институты кибернетики, выпускались научные журналы, проводились всесоюзные и республиканские семинары, публиковалось огромное количество статей, защищались диссертации по новым дисциплинам. Мы долго потом вспоминали: «У нас была великая эпоха».
О развитии микроэлектроники в СССР и об ее состоянии на 2019 год я выпустил обзор (Лев Лапкин. Между мифов и рифов, «Литературная Россия» №2019/26). И если в проектировании и изготовлении советской электроники были конкретные, иногда и неплохие результаты (думаю и сейчас перспективы вывести нашу микроэлектронику на конкурентный уровень еще не утрачены), то относительно так называемых научных исследований поведения дискретных автоматов со временем выяснилось, что вся эта наука вообще не внесла своей лепты в развитие российской электроники. Я бывал тогда во многих институтах, в том числе и в ИПУ, где «блистали» сотни «березовских», и могу с уверенностью сказать: «У нас была великая эпоха лапутянских наук». Причем, это была официальная и весьма почетная синекура. Причины: фантастическая инфантильность молодых ученых, некомпетентность и безответственность госчиновников от науки и система щедрых доплат за степень и научный стаж. Все руководители подразделений не только академических, но и прикладных НИИ и КБ стремились обзавестись ВАКовской корочкой, вот и плодилось неисчислимое количество лапутянских статей и диссертаций.
– Как, по-вашему, передал ли фильм «Олигарх» Павла Лунгина атмосферу, царившую в окружении Березовского в начале карьеры на ЛогоВАЗе? У вас это «теплая компания советских интеллигентов, решивших заняться зарабатыванием денег», в фильме вроде бы та же ситуация. А как было на самом деле?
— Поначалу это было именно так. Но вскоре жизнь внесла свои жесткие коррективы. Мне жаль, что талантливый режиссер повелся на восторженную декларацию книги Дубова «Большая пайка», по которой был сделан сценарий: «Вот мы какие, мы всё могём!» Фильм, на мой взгляд, получился плоским, восторженным и далеким от жизни. Не спасли и первоклассные актеры: Владимир Машков, представивший в виде героя-любовника БАБа – в жизни суетливого, сбивчиво говорящего, жадного до денег и сладостей, и обаятельнейший Леван Учайнешвили, красиво представивший Патаркацишвили, жестокого ханжу и беспринципного хапугу. А ведь в руководстве ЛогоВАЗа были и другие, весьма талантливые и приличные руководители и сотрудники, которых никак не причислить к «саранче». К сожалению, не они оказались героями фильма.
– Саранча в названии книги – это кто? Уничтожившие государство новые русские или все-таки их предшественники-авантюристы, о которых также речь в вашем романе – Троцкий, Азеф, Парвус?
— Скажу прямо: и новые русские, и младореформаторы, и авторитетные предприниматели, и воры в законе, иные представители администрации, работавшие в смычке с теневыми градоначальниками, и прочий сор, вынесенный на поверхность водоворотом истории. Названные вами их предшественники времен Октября 17 года – разве они лучше «нашеньких» из 90-х?
А еще и библейский образ: «Саранче приказано губить не имеющих печати Божьей (Иоанн Богослов)».
Беседовал Олег БУГАЕВСКИЙ
