Участники Камерного ансамбля «Обратная перспектива» рассказали о предстоящем концерте «Обитаемая Луна» в Центральном Доме Архитектора. В преддверии Дня Космонавтики музыканты решили поговорить о полётах, планетах и звёздах на языке музыки Барокко.
– Темы, к которым обращались композиторы периода Барокко, разнообразны, почему вы остановились на теме «космос»?
Екатерина Дрязжина (руководитель ансамбля, флейта, фагот): Действительно, историческое исполнительство обычно предполагает поиск тем для проектов в прошедших веках. Пожалуй, «Обитаемая Луна» — первая наша программа, которая создавалась «от обратного». Я восхищаюсь космонавтами, учеными, инженерами — настоящими романтиками, перенёсшими нас в космос вслед за своей мечтой. К памятной дате — 12 апреля, — и задуман концерт, посвящённый вечному стремлению человечества к звёздам.
– Есть ли такие музыкальные произведения Барокко, в которых предсказано будущее освоение космоса, полёты в космос?
Александр Волков (флейта): Сложный вопрос. Если древнегреческие мифы населяли небо человекоподобными богами, планеты назывались их именами, а барочные композиторы использовали либретто на основе этих сюжетов для своих опер, то можно ли считать эти произведения предсказаниями освоения космоса?
Взять хотя бы отношение инквизиции к гелиоцентрической системе мира Коперника, и то, что для Галилея подозрения в поддержке им этой теории вылились в пожизненный домашний (на его счастье!) арест, — а это по времени примерно соответствует раннему Барокко, — вряд ли подобное могло воодушевлять либреттистов и композиторов на то, чтобы рисковать всерьёз с подобным вольнодумством. Однако научный прогресс не стоял на месте. Оперу «Обитаемая Луна», несомненно, можно трактовать в таком ключе — и мы используем это в нашей программе. Но обратите внимание, что все «лунные» оперы решены в комическом ключе — и можно ли считать такое ироничное отношение к лунным мирам прямо-таки предсказанием их освоения — тоже вопрос довольно-таки сомнительный.
Екатерина Дрязжина: Наверное, важнее другое: не буквальное предсказание космических полетов, а попытка человека сопоставить себя самого с космосом и найти подходящую художественную метафору. Поразительно и то, что мы сегодняшние неожиданно находим в этих попытках что-то созвучное нашей картине мира.
– Диапазон темы достаточно широк: от научных открытий до мистики. Какие произведения преобладают в программе концерта?
Александр Волков: Пожалуй, ни те ни другие. Конечно, вы найдёте и произведения со словами про телескопы (и микроскопы), и следы духовного мистицизма Барокко (в нашей программе это переосмысление подхода Тарковского из «Соляриса»). Преобладают же произведения, скажем так, выразительные: которые оказываются замечательным выражением идей или явлений, связанных, — но именно для нас сегодняшних, — с исследованием космоса или полётом в космос: мечты об устремлении к звёздам, разгадка характеристик Юпитера и Марса, процесс взлёта и набора высоты, ощущение хрупкости нашей планеты и её тонкой воздушной оболочки — атмосферы, метафора неземного холода — температур, близких к абсолютному нулю…
– Вы сознательно не включили в программу произведения духовного содержания, где речь идёт о вознесении души и о надмирных сферах?
Екатерина Дрязжина: Да, поразительно много духовных текстов арий легко могут быть интерпретированы как высказывания о буквальных полетах (или приземлениях, даже падениях). Но мы сочли, что будет уместнее не играть с их смыслами.
– Влияет ли сама тема космоса на характер музыкального произведения, отличается ли, например, её музыкальное воплощение от темы любовной? Или используются те же методы и приёмы и разница лишь в тексте?
Александр Волков: Так же как и любовь может быть очень разной, и вслед за этим используемые для её отражения музыкальные приёмы оказываются разными, так и что-то, связанное с темой космоса, может быть очень-очень разным. Так что, действительно, влияет именно разница в тексте, но она оказывается в несколько иной плоскости, нежели просто выбор тематики. При тематике совершенно разной выражаемый музыкальный аффект может оказываться крайне схожим. Мой любимый пример для подобных типично барочных вещей — это история, как ария Сладострастия у Баха из его светской кантаты «Геркулес на распутье» стала колыбельной младенцу Иисусу в Рождественской оратории… Ну, и в конце концов, — ведь, скажем, Марс и Венера могут друг друга любить? Чем не космическое чувство? А если и не любить, то хотя бы испытывать взаимное притяжение?
– Вероятно, космическая тема, как опирающаяся на научные открытия, предполагает некий рационализм и в музыке?
Александр Волков: Пожалуй, рационализм предполагает в гораздо большей степени не выбранная тематика, а выбор исторически-информированного исполнительского подхода: изучение оригинальных нотных рукописей и изданий, используемые инструменты и так далее. Впрочем, этот подход сугубо практический, а не чистое теоретизирование: он задаёт некоторую систему координат, в которой строится уже сугубо творческий, и нередко весьма иррациональный, процесс.
– Что, по вашему мнению, более привлекало композиторов в теме космоса: научная или фантастическая составляющая?
Александр Волков: Ответ, думаю, будет неожиданным для такой постановки вопроса: ни та ни другая. Конечно, в первую очередь их привлекала… чувственная составляющая! Разумеется, чувственная не в романтическом понимании, а в барочном: как изображение того или иного аффекта-чувства, как выражение того или иного предельного состояния.
– Каким образом вы выстроили последовательность программы концерта, чему отдавали приоритет?
Екатерина Дрязжина: Стоит отдать должное первым попыткам нашей креативной группы создать последовательность как бы воспроизводящую все этапы настоящего полета, прописать при помощи музыкальных произведений путь космонавта от стартовой площадки, до высадки на Луну и возвращения на Землю. Однако сам музыкальный материал «воспротивился» такому буквальному обращению. В итоге программа была собрана по принципу последовательного формирования в слушателе определенных эмоций: торжество открытия, созерцание небесных светил, юмористический взлёт на Луну, одиночество в космосе, зов далекого дома, стремительный полёт на крыльях любви к нашей родной планете… Мы пришли к тому, что летать будем сердцем, стоя ногами на Земле.
– Мы привыкли к взгляду на небо, в космос, есть ли в программе такие произведения, где бы в основе лежал взгляд на нас из космоса?
Екатерина Дрязжина: Созерцание Земли, парящей в дымке облаков — это и есть финал нашего концерта. Хотя, признаться, музыку для этого момента мы подбирали, исходя из ее звучания, а не названия. Музыкальным образом планеты Земля стал «Выход Полигимнии» из «Бореад» Рамо. По сюжету оперы Полигимния появляется на сцене в окружении муз, искусств, времени, ветров и четырех сезонов года. Разве не узнается наша планета, та самая, с которой стартовали в космос великие мечтатели?
– Почему для исполнения произведений привлечён большой состав исполнителей, нет ли здесь замысла выстроить своеобразную солнечную систему или созвездие?
Екатерина Дрязжина: Скорее тут сработала сила притяжения… С момента зарождения идеи проект разрастался сам собой, как бы указывая на необходимость новых тембров и голосов. На наши замыслы откликнулись люди, чьи устремления созвучны нашим собственным. Так, делая один шаг, мы всякий раз были готовы к дальнейшим шагам, до тех пор, пока не сформировался гармоничный коллектив.
– Используете ли вы в данной программе какие-либо новые музыкальные инструменты?
Маргарита Корешкова (клавесин, орган): Тарковский в «Солярисе» обратился к органной музыке Баха, и это не случайно. Орган звучит космически и философично, мы сразу поняли, что нам без него не обойтись. Поскольку настоящий духовой орган есть далеко не везде, а его звучание нам необходимо, мы решили воспользоваться достижениями научно-технического прогресса и привлечь цифровые технологии. В программе «Обитаемая Луна» мы используем Hauptwerk. Это компьютерная программа, подключенная к MIDI-клавиатуре, позволяющая воспроизводить звук реально существующих исторических и современных органов. Это не синтезатор, хотя внешне выглядит похоже. В двух словах: к каждой клавише «привязан» соответствующий звук определенного регистра, записанный и превращенный в сэмпл. Буквально не выходя из комнаты, мы не только слышим настоящее звучание органа, но даже ощущаем живую акустику.
Для хоральной прелюдии И.С. Баха мы выбрали орган-позитив, созданный современным польским мастером и органистом Станиславом Пельчиком. Он сам занимается вопросами исторического исполнительства, и его инструмент обладает приятным, весьма аутентичным звучанием и прекрасно подходит для наших целей.
Екатерина Дрязжина: Помимо гауптверка на сцене появится фагот. Конечно, сам по себе этот инструмент привычен в барочном оркестре, но для нас — это заметное обновление. Так же, как и лютня Татьяны Левиной, которая впервые будет выступать с нами.
– В этой программе вы используете хор, это вызвано какими соображениями? Указано в партитурах?
Екатерина Дрязжина: Конечно, присутствие хора обусловлено партитурами, но не только этим…
Анна Хазанова (руководитель хора, меццо-сопрано): Ансамблевое или хоровое пение всегда оказывает на публику сильное воздействие. Так Хор как глас народа использовался в самых известных кантатах Баха, ораториях Генделя, ну и конечно в операх более позднего времени. Хор — это единение человеческих сердец. (Анна Хазанова вот уже 20 лет хормейстер Академического мужского хора МИФИ — прим. ред.)
– Вопрос к хормейстеру: случалось ли вам раньше исполнять эти или подобные произведения?
Анна Хазанова: Наш ансамбль еще очень и очень молод и именно этим составом такую музыку мы еще не исполняли, но каждый певец по отдельности, конечно, уже имел опыт исполнения барочной музыки. Правда для большинства певцов вокального ансамбля «Φιλία» (в основном это мои студенты выпускники) именно историческое исполнение с историческими инструментами будет впервые! Поэтому ожидание концерта ощущается особенно трепетно. Ну а лично мне будет комфортно работать с этой музыкой, так как я много лет пела в коллективах, исполняющих старинную музыку, и буду рада вновь заговорить на этом уникальном языке вместе с другими прекрасными исполнителями ансамбля «Обратная перспектива».
– Какая самая большая сложность в работе с хором?
Анна Хазанова: Хор, как и оркестр, — это единый организм, один инструмент, состоящий из небольшого или большого количества единиц! И каждая личность уникальна и неповторима. У каждого певца свой характер и тембр голоса, и у каждого был свой день с его радостями и горестями. Самое сложное и самое важное — это подчинить всех исполнителей единому дыханию (безусловно исходящему от дирижера) и желанию стать единым организмом, тогда все проблемы останутся позади, а уникальность каждого станет невероятной силой целого!
– Какие главные цели вы ставите в работе с хором, к чему стремитесь, чего хотите добиться?
Анна Хазанова: Если говорить об ансамбле, с которым мы будем выступать в этом концерте, то это потрясающая возможность моим студентам-выпускникам соприкоснуться с очень красивой музыкой, почувствовать силу и энергию барочной музыки в ее историческом контексте. За что большое спасибо Екатерине Дрязжиной!
А если в целом — хор это уникальная возможность почувствовать себя частью большого и важного целого. Когда ты поёшь в хоре, то каждая нота, каждый мотив, каждая фраза, подчиненная силе текста, исполняется большим количеством людей и ты, стоя в хоре или перед хором как дирижер, чувствуешь в этом невероятную силу, что ты не один, и то же чувство переполняет весь коллектив, и возникает желание делать это вновь и вновь!
