Алексей Бакашин — лидер музыкального проекта “БАКАШИН”, недавно выпустившим альбом “Неискусственный интеллект”, сегодня мы публикуем интервью с поэтом и просто живым человеком.
— Как долго вы писали этот альбом? Туда вошли песни, написанные за какой период?
— В пластинку в основном вошли песни, которые были написаны за последние три года. Но есть и парочка тех, что ждали своего часа больше пяти лет. Сам продакшн в своей интенсивной фазе занял около полугода, но это не связано с какой-то уж слишком большой трудоемкостью материала. Скорее, запись затянулось по причине постоянного вовлечения участников записи в изрядное количество других проектов. Ну и конечно, сработал пресловутый принцип Парето: то, что казалось последними 20% работы (запись вокала, сведение и мастеринг), заняло 80% времени.
— Работаете ли вы в синергии с ИИ? В профессиональной / личной / творческой сфере?
— Осведомлен, соприкасаюсь, но стараюсь ограничивать, насколько возможно. Знаю тех, кому без этого в профессии уже не обойтись, но я совершенно серьезно опасаюсь того, что приводит к деградации мышления. И если этот риск окажется преувеличенным, я буду рад ошибаться.
— Как вы относитесь к автоматизированным сценариям создания контента? Где для вас граница креативности?
— Усатый пакистанский пограничник креативности стоит ровно в том месте, где начинается любой автоматизированный сценарий. Если делается что-то массовое, оно должно быть простым и дешевым, без автоматизации тут не обойтись. Все максимально прочувствованное – вручную и штучно. Это нормально, это реальность. Иногда мы перехватываем бургер в фаст-фуде, иногда мы едим авторскую кухню или бабушкины зразы. Жизнь будет неполной, если будет состоять из чего-то одного. Да и творческий премиум-сегмент сравнить будет не с чем, если не будет китча и попсы, в любом виде и в любой сфере.
— Если для вас так важно сохранить «человеческий след» в музыке, используете ли вы какие-то приёмы специально? Например, несовершенства записи, шероховатости, неидеальный ритм и так далее?
— Если я так буду делать, я буду похож на робота, который пытается пройти капчу или тест Тьюринга. Это билет в один конец. Боты-креаторы уже тысячами копий сражаются с ботами-фильтрами на стриминговых сервисах, отъедая столь нужные человечеству ресурсы. Не хотелось бы пополнять эту армию. Пусть мое несовершенство будет естественным. Мы с товарищами по оружию явную лажу, конечно, переписываем, но не маньячим и не доводим до предельной чистоты свои милые исполнительские огрехи.
— Какие истории из личного опыта не вошли в альбом напрямую, но оказали влияние на настроение и концепцию?
— Пластинка эта не выполняет биографическую задачу, как вы совершенно верно отметили. В альбоме действительно очень мало прямых отсылок к тому, что происходило и происходит непосредственно со мной, Алексеем Бакашиным, в житейско-бытовом плане. Там опыт собран, переработан, сверен с таблицей чувств и осторожно переведен в слова. Слова эти емко передают настроения (они там в ассортименте) и концепцию, не детализируя, чего же конкретно там испугался автор в детстве, что он задушил в себе в юности или кого он предал на заре своей зрелости. В этом, смею надеяться, и состоит мастерство поэта. Рассказать факты, не рассказывая фактов.
— Как человек может отказаться от выбора “быть мишенью или пулей”, а выбрать любовь? Есть ли у вас алгоритм действий?
— Наверное, одна из самых главных задач этого альбома — избавление человека от излишней веры в алгоритмы. Если бы можно было правильной последовательностью действий прийти к истинной свободе и привилегии не носить чужие ярлыки, мы все бы нашли свой золотой шар, как у Стругацких, и никто бы не ушел обиженным. Но этого не происходит, как бы ни старались гуманисты, идеалисты и инженеры.
Когда ученики Христа спросили Его: “Кто же может спастись?”, Он ответил, что человеку это невозможно, только Богу. Добавить к этим словам мне точно нечего. Следование за Господом и есть путь любви, но путь этот не алгоритмичен и глубоко индивидуален.
— Что для вас «всё будет когда-нибудь ок»? Чего вам не хватает для того, чтобы сказать, что вам «ок» уже сейчас?
— Человек же никогда не бывает доволен тем, что есть. Об этом кто только не писал: и Чехов, и Шолом Алейхем, не говоря уже про принца Гаутаму. Но, наверное, это “не ок” и есть тот тайный движитель, который заставляет нас расти и совершенствоваться всю нашу жизнь. Мир нестатичен, нестабилен и дает нам много поводов искать чего-то большего. Желаю и себе, и всем слушающим это большее найти.
— На альбоме песни довольно сильно отличаются друг от друга. Это многогранность или поиск себя?
— Ну, Бакашин в офисе, Бакашин на рыбалке с друзьями, Бакашин дома с семьей или за рулем в московской пробке может выглядеть довольно разнообразно и даже противоречиво для внешнего наблюдателя. Мы все играем разные роли, поворачиваемся разными сторонами и попадаем в объективы папарацци в непредсказуемом виде. Это жизнь. А что касается поисков себя, то я себя уже нашел и стараюсь больше не терять.
— Поговорим о музыкальной составляющей альбома: вы сами пишете музыку? А аранжировки?
— Мелодии и гармонии пишу всегда сам. Бывает, что в процессе аранжировки меняется ритмика и аккорды. Основная часть всех аранжировок в этом альбоме сделана моим другом, блестящим музыкантом Глебом Ласкиным, но без моего участия, конечно, тоже не обошлось. В процессе работы над песней нередко случаются тупики, которые преодолеваются только совместными усилиями.
— При работе над записью как вы объясняете звукоинженерам, как эта песня звучит у вас в голове? Были ли какие-то композиции, которые на альбоме звучат совсем не так как изначально?
— Песни живут своей жизнью, как дети. Твой ребенок может исполнить твое видение о нем, а может захотеть вообще чего-то абсолютно противоположного. Если захочешь этому сопротивляться, сделаешь только хуже. Тут примером можно привести заключительный трек “Сталкер”, который неожиданно из бардовской баллады преобразился в медитативно-духоподъемный гимн, отсылающий то ли к Дэвиду Гилмору, то ли к Стиву Ваю.
— Прислушиваетесь ли вы к мнению музыкантов / аранжировщиков / музыкальных продюсеров? Или вы сами точно знаете, каким должен получиться финальный “продукт”?
— Тут я могу только повторить за Хаяо Миядзаки: “Начиная работать, никогда не знаешь, что получится в итоге”. Конечно, результат пути зависит от тех, кого ты выбрал в качестве попутчиков. Во времена работы с Максимом Романенко доминировала эклектика и квазиэстрада, когда саундпродюсером был Олег Звягин, неизбежное влияние оказывал его трансово-электронный бэкграунд. То, что мы сделали с Глебом — это лощеная гитарная эстетика с эталонными элементами едкого академизма.
— При работе вам важнее, чтобы песня нравилась вам или чтобы она имела как можно больше шансов понравиться слушателю? Приходится ли идти на какие-то творческие компромиссы ради этой цели?
— Песня должна понравиться в первую очередь мне. Хорошо, если она также понравится и слушателю. Тут любая крайность будет звучать глупо, потому что, с одной стороны, творец не может постоянно ориентироваться на других, это невероятно утомляет, изнашивает личность, обесцвечивает всю его деятельность, а с другой стороны, никто из нас без тени кокетства не может сказать, что совершенно не реагирует ни на чьи оценки. Даже самые асоциальные из нас социальны и в глубине души хотят нравиться. Мой творческий компромисс состоит, вероятно, в намерении проявлять уважение и такт к слушателю: и не низводить смыслы до обсценной физиологии, и разбавлять густоту текстов, когда они начинают избыточно усложняться. Все-таки задача артиста, как и психотерапевта — не грузить, а давать эмпатию и показывать выход.
Фото: личный архив А. Бакашина
