Елена Козлова, автор романа-антиутопии «Плутон меняет знак», который вышел в издательстве «Альпина. Проза» этой осенью, рассказала о родном городе, необычных аддикциях и превратностях моды на ворожбу. Место действия в романе – Москва в альтернативной реальности. Горожане строят свою жизнь, опираясь на астропрогнозы, начинают день с медитации на сайте «Госчелобит» и ездят на белых «Волгах». А что им остается делать, когда в стране запретили искусство: книги, живопись, кино, музыку и слушать можно только песни композитора Пахмутовой?
– Главная героиня романа Стасик живет в сталинской высотке. Почему вы поселили ее именно тут?
– Сталинский ампир порой принято ругать, как и все сталинское, но, как правило, это свойственно людям, которым всегда все не так. Дома давят, небо серое, пробки, грязь, холод. Мост в парке «Зарядье» – «сопля», сам парк «бездушный», новые жилые комплексы – муравейники-уродцы, на МКАДе черт ногу сломает. Я же свой город очень люблю и нахожу прекрасными здания разных исторических эпох. Особенно меня восхищает, как на небольшой площади земли смешивается архитектура нескольких пластов, причем здания и постройки ничуть не мешают друг другу, а наоборот органично дополняют. Только в Москве есть такое сказочное место как сквер Мандельштама, считается, что именно здесь в доме номер десять, в комнате брата Александра, Мандельштам написал свои «московские» стихи. Сейчас это такой вернакулярный садик с диким виноградом, совсем рядом – яблони, усыпанные яблоками. И вся эта прелесть в самом центре, в двух шагах от станции метро «Китай город».
Москва, на мой взгляд – великолепный, ни на что не похожий, чистый, энергичный и один из самых комфортных и недорогих для жизни городов мира. Высотка на Таганке манила с детства, казалось, что это замок, и однажды у меня появилась возможность там пожить. Этот опыт я и утащила в роман, как-то органично он вписался в историю. Огромный дом-призрак на фоне призрачного мира. в котором разворачиваются события.
– Использован ли в романе еще какой-то личный опыт?
– Да, но я стараюсь его минимизировать. В первых сборниках рассказов дока было больше, вероятно потому, что начинать писать проще с того, что сам пережил и в чем хорошо разбираешься. В «Плутон» я забрала только высотку и мой опыт работы психологом в реабилитационном центре, где я проходила практику как будущий клинический специалист (да и то исключительно описательные моменты). Все остальное – вымысел чистой воды. Вернее, уже не совсем чистой, получается. Зато получается каламбур…
– Про вымысел – в романе достаточно сюра. Вы как-то планируете нелепости, которые происходят с героями, или когда предметы вдруг оживают, опять же призраки, которые живут с людьми и не вызывают недоумения, или это рождается в процессе работы над текстом?
– Я редко что-то специально придумываю и когда сажусь за книгу, очень смутно представляю, о чем она будет, но чувствую. Обычно, просто записываю идеи, которые приходят в голову, фразы, которые приходит из мира, а в тексте это уже все само как-то взаимодействует друг с другом и становится историей. Я бы назвала это интуитивным письмом. Ну и немного напоминает принцип работы ИИ: когда ты загружаешь в чат данные, а он уж творит из них нечто совсем иное.
– В рехабе, описанном в романе, помимо стандартных зависимостей лечат от любви. Почему вы решили препарировать именно любовь?
– Мне кажется, любовная зависимость, одержимость каким-то человеком знакома очень многим из нас и мне в том числе. И это безумно интересно: как так происходит, почему вдруг именно этот человек, часто ничем особо не выдающийся, как с этим жить, перестать о нем думать, смотреть по сто раз в день, не пришло ли сообщение. Это и круто, и страшно, и дико одновременно. Потому любовную зависимость действительно считают заболеванием и лечат, есть даже специальная 12-шаговая программа избавления от любовной страсти. Любовная зависимость – нехимическая зависимость и, как и прочие нехимические аддикции, корректируется сложнее, чем химические. Но самое удивительное, стоит ли считать ее болезнью и купировать, учитывая, что все лучшее в мире произошло из любви?
– Герои в книге живут, ориентируясь на астропрогнозы. Как вы думаете, стоит ли действительно запретить астрологию на государственном уровне, чтобы все не вышло, как в романе?
– А как вышло в романе? Вроде, все даже относительно хорошо закончилось… Я не вижу в моде на астрологию ничего кошмарного, не считаю, что ее нужно запрещать, она вполне понятна в наше время. Это, кстати, не первый период, когда есть такой тренд. Была же мода на спиритические сеансы, на красные пиджаки, на штаны с низкой талией, на нарощенные ресницы. Ну, вот сейчас на астрологию. Это просто такая фишка времени, одна из многих, которая легла в основу романа.
– Раз легла в основу, значит, это не просто одна их фишек.
– Да, потому что именно вера в прогнозы, «вселенную», карточные расклады, «родовые программы» и прочие атрибуты магического мышления избавляют нас от ответственности за свою жизнь, от необходимости самостоятельно принимать решения и смотреть правде в глаза. И мне кажется, именно этого многим из нас сегодня не хватает.
Цитаты из книги
* * *
Я перевела взгляд на бывшего мужа.
– Я уеду, обещаю. Двадцатого числа.
– Почему двадцатого?
– Девятнадцатого Плутон поменяет знак. Даст нам зеленый свет. А пока надо терпеть.
– Но у тебя же есть телка с работы! – вспомнила я. – Почему ты не уедешь к ней?
– Она в Строгино живет. Мне оттуда неудобно добираться до офиса.
* * *
– Это все Наташка, – нахмурился призрак матери.
– Какая Наташка? Тукаева?
– Еремеева. Не подруга она тебе. Так, чики-брики. Ты ей про себя ничего не рассказывай. А то потом тараканы в доме.
– И как это связано?
– Завидует она твоему счастью. Вот и насылает тараканов.
* * *
Я не помню, когда начала просыпаться ровно в пять тридцать восемь утра. От тревожных мыслей и ощущения, что мне не хватает воздуха. Может быть, год назад. Или два. Да, у психиатра была. Жаловалась, что выбивает из сна разной дурью. А он говорит, что вы мне тут жалуетесь. У меня полстраны таких. А то что ровно в пять тридцать восемь просыпаетесь – это вам предки что-то хотят сказать. Вы печенье испеките и на могилу к ним отнесите. Или просто конфет. Мишек на севере. Или какие они там любили. Вскоре предки во сне придут и скажут, чего им надо.
* * *
– Как ты думаешь, почему от так говорил?
– Наверное, чтобы я к нему особенно не приближалась. Красный флажок…
Ладно, поболтать с ним было интересно, но с подругами тоже можно поболтать. А секс фантастический. С ним я кончала, не включая воображение….
Психологиня улыбнулась.
– Но и с мужем ведь неплохой… – Вера Б. пожала плечами.
И вот Сережа пропал. В августе. Без причин и без объяснений. И не просто пропал – он ее заблокировал. Вера вновь и вновь перечитывала их переписку, большую часть она стерла, но кое-что осталось. Что она сказала не так? Или, может быть, чем-то уязвила на последней встрече? Поправилась, показалась ему толстой? Пописала в душевой кабине, а он заметил? Нет же, они потом общались, сообщениями перекидывались. Наверное, Сережу посадили в тюрьму. Или убили. Или это она, Вера, его чем-то отпугнула?
* * *
В высотку ехали на такси молча.
– Как там дома? – нарушила я тишину.
– Валера решил, что ты умерла.
– А призрак матери?
– Говорит, что шляешься.
– Понятно.
– Стасик, я не знаю, с кем ты провела выходные. И не хочу знать. Но я знаю одно.
– Что?
– Был бы жив Сталин, такого бы не случилось.
