Михаил Журавлев — президент Международного фонда искусств имени Эрьзи, бизнесмен, филантроп. Более 20-ти лет он занимается спасением и коллекционированием наследия мордовского скульптора Степана Эрьзи. Считает популяризацию творчества одного из самых самобытных мастеров XX столетия своей миссией. Неслучайно. Михаил родился ровно в год смерти художника и теперь помогает реставрировать скульптуры, а также создает уникальные копии оригиналов Эрьзи из частных зарубежных коллекций, чтобы показать их соотечественникам. И это еще не все. Михаил Журавлев рассказал Артмосковии о новых проектах фонда, а также поделился планами по подготовке к 150-летнему юбилею скульптора.
– Михаил, в этом году Фонд запустил новый проект «Москва скульптора Эрьзи». Расскажите об этом проекте?
– Это достаточно объемный проект, который наш фонд реализует при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Он включает в себя разработку двух туристических маршрутов, съемки фильма «Эрьзя. Точка возврата» и программы «Пешком» на телеканале «Культура». Эрьзя — это такая бесконечность, он заслуживает поминутного посекундного описания жизни. Здесь очень сложно, с одной стороны, вырывать отдельные этапы из контекста, с другой — нужно конкретизировать каждый метр его пути.
Когда я гуляю по Москве, я натыкаюсь на места, которые с ним связаны. Например, Бутырка, Петровский монастырь, Сокол, где была его мастерская, где сейчас находится установленная нашим Фондом мемориальная доска. Каждое место — это определенный слой его мышления. Например, Бутырка. Это тюрьма, недалеко от которой он работал ритушером у фотографа, в которую его приглашали делать фото. И вот после такого опыта, в 1909 году, на Всемирном биеннале в Венеции Эрьзя выступает и преподносит всему миру произведение «Узник перед казнью». Сейчас, проходя мимо Бутырки, я понимаю, что именно там он впитал чувства людей, находящихся в одном шаге от смерти. Ему удалось прочувствовать революционные настроения еще до начала переворота. Эту струну он изобразил в работе, которая, к великому сожалению, сохранилась только на фотографии. Притом, что, на мой взгляд, это одна из его самых глубоких скульптур на тот период. Поэтому места его жизни очень важны, о них можно много и долго рассказывать. Что мы, собственно, и решили сделать, разработав туристические маршруты по Москве скульптора Эрьзи.
– Какие маршруты были разработаны фондом?
– Мы подготовили два маршрута. Один из них пешеходный, а другой автобусно-пешеходный. Кроме того, разработали методические материалы для экскурсоводов, где описаны эти маршруты.
– На кого направлены экскурсии: на неискушенную аудиторию или на тех, кто уже знает Москву?
– Я бы, наверное, сказал, что они будут интересны любому зрителю, но для каждой аудитории следует по-разному преподносить материал. На мой взгляд, автобусный маршрут как раз будет уместен для туристов. У приезжих будет возможность узнать Москву и попутно открыть для себя скульптора Эрьзю.
Пешеходные экскурсии, как мне кажется, будут интересны искушенному зрителю, который сможет посмотреть на известные достопримечательности с другого ракурса: на уже упомянутую Бутырку или Петровский монастырь. Там история сама по себе уникальна. Достаточно сказать, что из обители его мягко говоря попросили, потому что он увлекался созданием фигур обнаженных женщин. Это противоречило религиозным взглядам и монастырским устоям.
– А что он делал? Когда он расписывал храм, пытался изобразить обнаженные тела?
– Он не столько расписывал храм, сколько работал в мастерской на территории монастыря. Именно там он творил свои произведения, делал женские скульптуры. К нему приходили натурщицы, позировали. Конечно, это было несколько неуместно в стенах монастыря.
– Почему проект направлен именно на популяризацию Степана Эрьзи в Москве?
– Москва для Эрьзи была особенным городом. Отсюда он многократно уезжал и возвращался. Кстати, здесь он прожил почти столько же, сколько в Аргентине, — больше 20-ти лет. Мастер начал свой творческий путь в Москве и закончил его здесь же.
Популяризация скульптора в столице очень важна, потому что Москва стала для него своего рода меккой. Это город, который дал Эрьзе возможность вздохнуть своей Родиной последние годы, умереть здесь и тем самым начать свое бессмертие в живописи и творчестве.
– Интересно, что он возвращается в Москву, а не на историческую Родину, в Мордовию. На склоне лет люди чаще всего стараются быть ближе к своим корням, а он остался в столице. Как считаете, почему?
– Он стремился вернуться именно в Москву, несмотря на то, что в конечном итоге она его достаточно тяжело приняла. Однако похоронен Эрьзя в Саранске (Республика Мордовия), а родился он в 1876 году в Симбирской губернии, Саранском уезде, в селе Баево. Я считаю, что его прах и коллекция произведений сейчас находятся в некой ссылке, которая дала возможность сохранить имя и творчество. Неизвестно, чем бы его история закончилась в Советской России, если бы коллекцию не отправили в Саранск. В Мордовии для него открыли великолепный музей, в котором хранится более 200 произведений. Примечательно, что одновременно 100 из них выставляется в экспозиции. Ни у одного скульптора в мире нет музея, где такое количество работ экспонируется одномоментно.
– Вернемся к столице. Какие места были отобраны для маршрута «Москва скульптора Эрьзи»?
– Надо сказать, что большое количество памятных для скульптора мест не позволили нам включить их в маршруты. Поэтому одна экскурсия охватывает чуть более 10-ти достопримечательностей, в то время как остальные точки на карте входят в списки дополнительных, поскольку находятся на удалении от основного маршрута.
Однако среди экскурсионных остановок есть Сокол, Кузнецкий Мост, где в 1953 году была его знаменитая выставка, музей Коненкова. Это его товарищ, сподвижник, друг, соперник, учитель, ученик — такой у них был каламбур во всем. Они были долгое время за рубежом: Коненков — в Соединенных штатах Америки, Эрьзя — в Аргентине. Их жизненные пути очень схожи. Коненков сделал посмертный портрет Эрьзи, копия которого хранится в нашем «Эрьзя-Центре». Появившееся два года назад арт-пространство имени скульптора также входит в один из маршрутов.
– Почему возникла потребность создать экскурсии именно сейчас?
– За время существования Фонда мы сделали фундамент, пьедестал, а сейчас пора показывать, кто находится на этом пьедестале.
– Наверняка запуск экскурсий все же связан еще и с будущим 150-летием скульптора?
– Конечно. Мы постепенно готовимся к юбилею Степана Эрьзи. Запуск туристических маршрутов в Москве — это очень важный этап в преддверии знаковой даты. Мы должны подготовить аудиторию, познакомить жителей Москвы и гостей с творчеством мастера.
– Почему о Степане Эрьзе мало знают на Родине?
– Действительно, знают мало. Это парадокс. Интересно, но даже наши информационные ресурсы в основном смотрят пользовали, проживающие за рубежом: в Южной Америке, США, Европе и даже Африке и Азии. Наша страна в списке занимает последнее место, к сожалению.
Мы такой народ. Мы чрезмерно богаты, но и бедны от этого. У нас огромное количество скульпторов и художников, которых нужно открывать нашей стране. Мы любим воспевать иностранное, но забываем о своих. Однако сейчас мы плавно движемся в направлении сохранения национальной культуры.
– Возможно, парадокс забвения Эрьзи связан еще с его достаточно тяжелым возвращением в Советский союз. Дело в том, что на Родине его не приняли. Вы согласны с этим?
– Конечно, его старались всеми средствами отодвинуть. Если Коненков был уже «на коне», то для Эрьзи возвращение в нашу страну было достаточно тяжелым. Последние девять лет, до самой смерти его немного держали в стороне. Хотя, кстати, он никогда не выступал против власти, но был не таким, как все, был другим.
– Сейчас ситуация постепенно меняется, Эрьзя становится все популярнее, благодаря деятельности Фонда, работе «Эрьзя-Центра». Для чего вообще людям посещать постоянную экспозицию? Что они могут для себя почерпнуть в творчестве мастера?
– Говорить об Эрьзе можно бесконечно. Самое большое его преимущество и сила — его произведения, в которые мы вглядываемся и понимаем, что видим весь внутренний мир человека. Это величайшее достижение Эрьзи как художника-скульптора.
– Однако сам он часто признавался, что его скульптуры — собирательный образ. В таком случае мы видим не просто внутренний мир конкретного человека, а человечества. Вы согласны с этим?
– Конечно, в большинстве случаев это был собирательный образ тех, кого он когда-то видел, кто его впечатлил. Это помогало находить образ, внутреннюю одухотворенность. Поэтому можно говорить о том, что он изображал внутренний мир человечества и человеческий стержень. У него хватало мощи на лице отразить страдания и печали — всю палитру эмоций человека. Это, конечно, его главная сильная сторона. В нем самом был невероятный стержень. Им же он наделял свои работы.
– Для чего вы коллекционируете произведения Степана Эрьзи?
Степан Эрьзя. Девочка из Филадельфии. Скульптура
– Я не столько коллекционирую произведения, сколько спасаю. Конечно, у меня есть собственная коллекция, в Центре есть постоянная экспозиция произведений скульптора. Однако важнее то, что наш фонд является единственным правообладателем копий оригиналов Эрьзи в мире. Все произвдения, слепки которых есть в экспозиции, находятся на других континентах, в других странах, в частных коллекциях, на закрытых территориях. Наша задача спасти то или иное произведение и дать возможность увидеть его людям. Ведь добраться до оригинала смогут немногие. Зато можно увидеть уникальную копию талантливого реставратора и копииста Александра Толокина.
– Какое произведение Степана Эрьзи ваше любимое?
– Мне очень тяжело выделить какую-то одну работу. Постепенно они также становятся моими детьми, потому что я человек достаточно взрослый. Я начинаю понимать, насколько тесно с ними сживаюсь. Все они для меня очень близки. Конечно, можно выделить такие произведения как «Моисей». Это феноменальная работа. Самый одухотворенный, самый великий Моисей в мире!
Портрет Льва Николаевича Толстого в дереве — уникальнейшее произведение. Есть такие работы Эрьзи, которые не просто мало кто видел, но мало кто слышал о них. Это скульптура из коллекции Русского музея — женский портрет «Секретарь Рабиндраната Тагора». Безумно широкий, красивый, забирающий тебя и пробирающий насквозь.
Статуя «Иоанна Крестителя», которую мы спасли, «Большая Ева» в мраморе. Это Ева всех Ев. Она хранится в Музее Эрьзи в Саранске. Эта работа требует отдельного интима общения с ней. Есть скульптуры, поражающие своей необычностью, такие как «Норвежка», работы, которые он создавал из железобетона, например, «Жертва Революции». Есть у него феноменальное произведение «Страсть». Интересен образ женщины, которая лежит на спине в полуизгибе. По ее пальцам на руках и ногах можно понять, что такое слово «страсть». Кроме того Эрьзя решил сделать вместо ее глаз угольки. То есть женщина от страсти горит. Это требует отдельного внимания.
Степан Эрьзя. Человек из Чако. Скульптура
В нашей коллекции появилось много новых произведений. Например, очень интересная неоконченная скульптура из уральского мрамора «Голова Татарки», есть «Человек из Чако», «Девочка из Филадельфии». У каждой работы свой материал, время и глубочайшая история.
Степан Эрьзя. Портрет поэта Орасио Кироги. Скульптура
Могу закончить нашу с вами беседу, обозначив, что главная проблема — это произведения из дерева: кебрачо, альгарробо и других пород. У этих материалов есть такая же способность, как у нас, у людей, жить и умирать. Однако между жизнью и смертью есть еще понятие болеть. Это самая разрушительная история для произведений из дерева. Если снаружи они сохраняются, несмотря на внушительный возраст — около сотни лет, то внутри происходят необратимые процессы. Поэтому копии, которые мы создаем, — возможность подарить вторую жизнь произведениям Эрьзи. Есть гарантия, что наследие мастера сохранится даже при непредвиденных обстоятельствах.
Степан Эрьзя. Аргентинец. Скульптура
