Режиссер Анастасия Нечаева и продюсер Иван Болотников о создании фильма «Велга». Картина выходит в прокат 27 октября 2022 года. Фильм снят по мотивам одного из ранних рассказов Ивана Бунина, посвященном легенде о девушке, которая ради спасения возлюбленного обернулась чайкой. По сюжету история разворачивается где-то на берегу северного моря. Велга и Кирилл выросли вместе, знают друг друга с детства. Но их чувство влюбленности созрело и полноценно раскрылось не так давно. Кажется, ничто не способно омрачить их беззаботного, счастливого существования, пока на годовщину смерти матери из города не приезжает старшая сестра Велги – Снега.
– Совсем скоро фильм выходит. Что вы чувствуете по этому поводу?
Анастасия Нечаева: Мы рады, что наконец-то картину увидят первые зрители. Честно говоря, страшно. Я столько с ней носилась, а теперь все будут ее смотреть, мнения какие-то составлять.
– «Велга» — ваш дебют в полном метре, верно? Поделитесь, как это работать над первым фильмом?
Анастасия Нечаева: Изначально, я хотела снимать короткий метр. Но у нас сюжет не укладывался никаким образом, как только мы ни вертели. Поэтому, в какой-то момент, я подумала, что это значит, надо писать полный. Это было очень страшно. В дебют стараешься впихнуть все, что тебе кажется важным. Понимаешь, что это лишнее, но пытаешься вставить с таким упорством, как-будто ты снимаешь единственную картину. Конечно, ты не думаешь, что могут быть другие фильмы, все нужно впихнуть – и это, и то… Все у тебя в первый раз и все хочется отдать.
– Дайте совет другим режиссерам, кто только собирается снимать свой дебютный фильм. Что точно не стоит делать, что сделать обязательно?
Анастасия Нечаева: Надо четко подумать, кто будет у тебя продюсер, четко продумать команду. И очень подробно работать над сценарием и много готовиться. Сценарий и подготовка – это важно очень. Продюсер с тобой от начала и до конца. Все остальные подходят, уходят, отказываются с тобой работать, а продюсер с тобой от А до Я. Если ты выбрал неправильного продюсера, все – смерть.
Иван Болотников: Кино – это практика. Надо самому упасть, встать, подняться и двигаться дальше, по-другому не получается.
Анастасия Нечаева: Я считаю, что каждому, кто хочет быть режиссером, обязательно надо попробовать. Главное – не бояться. Никак к этому не подготовиться.
– У вас есть ощущение, что фильм вас изменил?
Анастасия Нечаева: На самом деле, да. Я успела передумать о своей профессии, над собой, над своей жизнью: как я поступаю, с кем я живу, с кем я общаюсь, с кем надо работать, а с кем не стоит. Кино – как ребенок, с ним нужно нянчиться. Я не думала, что так бывает.
– А почему вы выбрали Бунина?
Анастасия Нечаева: Я очень люблю Бунина. Эти любовь, страдание, волшебство – все было «про меня». С 2016 года я занималась идеей, сценарием, очень долго. Было страшно из-за того, что это классическая литература, но я отгоняла эти мысли.
Литература оказалась опорой для меня: да, есть литературное произведение, но это просто основа, я беру от него фабулу и отталкиваюсь. Я много перечитывала текст Бунина, на съемках он был со мной. Мне это очень помогало. Думаю, большинству не знакомо это произведение, и мне было важно еще и про него рассказать – оно раннее. И такое чистое. И когда появился продюсер Иван Болотников, мы вместе стали разрабатывать текст. И в итоге я поняла, что классическое произведение только помогает. Да, где Бунин и кто такая я, но эта опора – в виде классического произведения – помогает. С нуля писать тяжелее.
Еще для меня очень важно, что «Велга» сделана в память о моей сестре, которой уже нет. Я придумала, что она как чайка. Моя сестра утонула в 6 лет, это был несчастный случай. И линия шаманская – отчасти про мою сестру, про мою семью.
– Настя, расскажите о севере? Почему выбрали снимать там?
Анастасия Нечаева: Я родилась в Москве, но выросла на Севере. Моя мама приехала в Москву из Илезы – это Архангельская область. И все детство я слышала про Север и ездила туда к бабушке. И для меня Север – это что-то хорошее, о чем моя семья, не умолкая, разговаривала всегда. Когда мы все собирались вместе, они с мамой разговаривали только про Север. Мама говорила: там самый лучший детский садик был, там самая лучшая школа. Они много переезжали, и оказалось, что там все было самое лучшее. И для меня все детство и юность про Север, пока бабушка не уехала оттуда по здоровью, она не справлялась, нужно было топить печь… Поэтому я могла снимать только на Севере, даже когда у Вани были сомнения.
– Северное сияние в фильме – рисовали, или вам удалось его застать?
Анастасия Нечаева: мы рисовали Северное сияние. Но оно живое. Пока снимали, мы видели там Северное сияние, я, конечно, видела не один раз за свою жизнь. Сцену мы придумали специально для этого.
– В кино нет никаких гаджетов, несмотря на то, что действие ты перенесла в современность. Почему?
Анастасия Нечаева: Мне хотелось снять кино без времени. Чтобы оно, если вернемся к нему через 10 лет, оставалось актуальным. Поэтому я намеренно отказалась от каких-то примет и узнаваемых сейчас вещей. Мне кажется, нам это удалось: когда смотришь кино, не думаешь о том, что в нем чего-то не хватает, каких-то гаджетов. Хотя изначально мы со сценаристом не были в этом уверены. И была даже узнаваемая музыка. Но мы все это убрали.
– И герои в фильме очень светлые, добрые. Такие – романтики из 1960-х…
Анастасия Нечаева: Да, я придумала этот мир – то место, где они живут. Было два основных переживания у меня – героиня Велга и место, в котором мы будем снимать. Очень долго я искала Олю, достаточно долго не находилось место съемок. И пришли они практически одновременно – сначала место, потом Оля. Они соединились. И когда Оля впервые вышла на площадку, все поняли, что все было правильно: правильное место, правильная героиня, правильные ребята.
Когда Оля прислала мне пробы, я сразу знала, что она справится, я не переживала. Года три я ее искала. Мне показывали ее, говорили про нее много раз; и кастинг-директор Владимир Голов мне ее показывал. Я вспомнила, как Анна Меликян писала для Маши Шалаевой роль в фильме «Русалка». Мне хотелось найти такую девочку и писать под нее, я мечтала об этом. Но так не получилось, вышло по-другому: все нашлись практически одновременно. В этом была судьба картины.
– Вы довольно долго работали над фильмом. Расскажите, с каким сложностями вы столкнулись на пути?
Иван Болотников: Мы ведь были вынуждены остановиться почти на 2 года. Сначала отпали ряд партнеров, потом нельзя было снимать из-за коронавируса, , потом – беременность режиссера, в итоге мы были вынуждены остановиться. Когда длительная пролонгация производства, очень трудно соединить материалы. За два года люди очень меняются. Но на наше счастье, актеры за это время внутренне не потеряли своих героев, сохранив свое юношеское начало. Это очень важно.
Мы выносили кино, как ребенка: доработали, допридумали. И даже Минкульт нас в этом понял. Эта остановка позволила придумать, в каком-то смысле, киноязык этой картины. Сам материал подсказал нам, что еще сделать. Мы придумали целый мир Велги. Это еще, конечно, фильм о женском, весь мир глазами Велги.
– А расскажите про полеты Велги? Что это за метафора?
Анастасия Нечаева: Это предчувствие. Я закладывала эти полеты, как некое ее предчувствие. Я сама в жизни такой человек, который предчувствует события – трагедию, смерть близких. У меня сильно работает интуиция, я вижу это в снах, или чувствую наяву. Я понимаю, кто и в какой момент мне может позвонить.
– В фильме необычные имена. Почему вы сделали такой выбор?
Анастасия Нечаева: Это придумала Маша (сценарист Мария Павлович), наверно. Я уже и не помню. Снега – это от Бунина – Снеггар. Велга сохранила свое литературное имя. Мы еще долго думали, как представить других персонажей. Угги – у Маши родилось это имя. Потом у нее же появился Кирилл. Она долго сомневалась, что у него такое простое имя. А я ей сказала: нет, это круто, потому что он такой простой парень.
– Помимо молодых, в вашем фильме есть и очень известные актеры – Шакуров, Гуськов. Как они появились, согласились?
Анастасия Нечаева: Шакурова я придумала сама. С ним мне удалось найти общий язык, это было не сложно.
Иван Болотников: Ему понравилась Оля Бодрова и он дружит с ее дедушкой.
Анастасия Нечаева: Алексея Гуськова придумала не я, его предложил мой близкий человек, друг – Эдуард Гимпель. Когда он прочитал сценарий, он сразу сказал: а папу должен сыграть Гуськов! Я была уверена, что он не согласится. Но потом, подумав, я уже мысленно согласилась, что это должен быть он. Но такой известный артист, почему он должен был согласиться, не понимаю. Но я рада, что это был именно он, он отлично сработался с девочками – своими дочерями.
Иван Болотников: Я спросил прямо Гуськова, что его в этом сценарии привлекло? Он взял паузу, а потом выдал: ну, Иван, он – как девичья слеза, этот сценарий. Он увидел в нем искренность, отчасти несовременность какую-то.
– В фильме есть песня, в конце. Автор – вы Настя?
Анастасия Нечаева: Изначально искала песню для фильма. Слушала много, что казалось мне подходящим, в том числе песни Пелагеи. Но когда картина остановилась, я много переживала, и написала текст сама. Музыку мы просто наиграли на гитаре. После –композитор сделал профессиональную аранжировку, что-то поправил. И Оля ее спела.
Иван Болотников: В съемках фильма в Мурманской области нам помогала Светлана Солдатова – создатель кинокомиссии Мурманской области, фестиваль «Северный характер». И так получилось, что трейлер фильма я презентовал именно там. Так вышло, что среди гостей фестиваля была Пелагея. Я в очередной раз убедился, что все в этом мире пересекается – одно с другим.
– Что такое актуальное кино сегодня, для кого этот фильм?
Иван Болотников: Мы доделывали картину, когда уже началась военная спецоперация на Украине. Я думал, для кого эта картина? Она сейчас нужна, не нужна? Но именно потому, что она такая вневременная и чистая – то, что Гуськов сказал – девичья слеза – в ней есть то, что в сегодняшнем кино не очень присуще – это простота. В хорошем смысле. И по этому фильму видно, что он сделан хорошими людьми. Это есть в ребятах, в музыке…
– Что ценного дал вам опыт работы с этой картиной?
Иван Болотников: На этой картине родился я как продюсер, только потому, что я просто это все выдержал. До этого я продюсировал документальное кино. Было очень много препятствий. Если бы я не доделал эту картину, я бы больше не стал продюсировать кино. В моем случае было бы так, точно. Есть люди, которые могут позволить себе сделать неудачное кино, а потом, отряхнувшись, идти дальше, как будто ничего и не было. Это не моя история. Я должен сделать. Это касается чего угодно. Задача была трудная, но здесь уже подключилось все – и реальная работа, и чистое везение. Когда ты находишься в крайней ситуации, в тебе включается все внутреннее, что в тебе есть.
Анастасия Нечаева: Я так скажу – любовь победила. Тут можно по — честному сказать: труд, любовь и справедливость. Наша любовь с Ваней к картине – то, что мы сняли, то, что она нам нравилась, вещи, которые, несмотря ни на что, удались. Было за что бороться.
Мы с Ваней совпали. Почему я и сказала, что для режиссера-дебютанта очень важен продюсер. Мы одинаково чувствовали, понимали, что надо делать, поддерживали друг друга, как бы странно это ни звучало. В тяжелой ситуации реагировали по-разному: Ваня очень
экспрессивно выражал свою обеспокоенность, громко, открыто; я – прятала все переживания внутри, вела практически затворнический образ жизни. Но мы оба знали, что надо доделать картину. Ваня – по своим причинам, я — по своим.
Материал предоставлен команией base development,
Фото из личного архива
