На сцене Геликон-оперы впервые за 30-летнюю историю театра появилась одна из самых популярных мировых опер – «Тоска» Джакомо Пуччини, созданная по пьесе В. Сарду. Худрук Геликона и режиссер спектакля Дмитрий Бертман со свойственной ему изобретательностью расставил свои акценты в известном сюжете, соединившем страсти любовного треугольника с революционными настроениями и борьбой за свободу.
Тоска, Алиса Гицба. Фото Антон Дубровский
Каварадосси, Иван Гынгазов. Фото Антон Дубровский
Скарпиа, Алексей Дедов. Фото Ирина Шымчак
Сцена из спектакля. Фото Антон Дубровский
В спектакле Дмитрия Бертмана и его постоянных соавторов – дирижера Валерия Кирьянова, художников Игоря Нежного, Татьяны Тулубьевой и Дамира Исмагилова, хореографа Эдвальда Смирнова – не так уж важен конкретный временной и исторический контекст. Рим начала XIX века, прописанный в либретто Луиджи Иллики и Джузеппе Джакозы вплоть до дат, связанных с победой Наполеона при Маренго (17 и 18 июня 1800 года), никак не обозначен создателями постановки. Конкретные исторические обстоятельства у Пуччини служили лишь фоном и стимулом для раскрытия человеческих чувств, а у Бертмана, привычно вступившего в диалог с композитором, влияние их сведено, практически, к нулю. Режиссера волнуют действия героев, их характеры и страсти, в плену которых находится каждый – они ведут к неизбежному трагическому финалу. По сути, в любовном треугольнике, в котором Скарпиа жаждет Тоску, а Тоска любит Каварадосси, Бертман-психолог исследует мотивацию персонажей, и вскрывает некоторые обстоятельства, запускающие пружину действия, например, Скарпиа предстает бывшим мужем Тоски, а Каварадосси, вдохновленный живописью, любит все больше искусство и себя, параллельно ухлестывая за молоденькой маркизой Аттаванти. Не удивительно, что при таких акцентах жертвенный пафос Тоски как героини, преданной до конца своей любви, в этом спектакле заметно снижен до пафоса актрисы, все время пребывающей в роли ревнивой сумасбродки, рассудок которой заметно помутился после убийства Скарпиа.
Мрак, царящий на сцене, в котором лишь отдельные лица или группы лиц выхватываются светом прожекторов, отражает мрак, царящий в атмосфере действия и в душах героев. А некоторые особенности персонажей отчасти перекликаются с особенностями личности самого Пуччини, посещение дома-музея которого в свое время потрясло Дмитрия Бертмана: «Когда я увидел гостиную спальню, погребальню, где в смежных комнатах похоронены его мать и он сам, когда я увидел коллекцию оружия (а Пуччини собирал оружие с остатками крови, потому что был охотником, и после того как убивал, не смывал кровь), когда узнал о подробностях его личной жизни, я сразу стал вспоминать сцену допроса Каварадосси…»
Эпоха никак не обозначена и в декорациях, отражающих скорее символическую, чем реальную сторону сюжета: храм духовный соединен с «храмом» театральным – местом привычного пребывания примадонны Флории Тоски, фрагменты разрезанных картин с религиозными сюжетами, соседствуют с театральными гардеробными, узкие вертикальные ленты зеркал отражают заведомо «расколотую» жизнь героев. Высокое и низменное, реальное и ирреальное, любовь и смерть сталкиваются в фатальности бытия. Фактически размыта граница между полицейским кабинетом Скарпиа, домом Каварадосси и площадью тюрьмы Сант-Анджело. Рояль становится последним пристанищем для заколотого Тоской Скарпиа, вокруг которого разворачиваются сцены финальных событий. Каварадосси выражает чувства, обнимая женский манекен и, в конце концов, вливается в замкнутый круг узников без лиц. А Тоска, окончательно обезумев, палит из пистолета в неизвестном направлении и вместе со Скарпиа на рояле, воспринимающимся в качестве ее убиенного возлюбленного Марио, проваливается в бездну, в то время как невесть откуда возникший Каварадосси наблюдает все это со стороны – финал, оставляющий зрителя с размышлениями об истинном исходе…
Оперы Пуччини славятся сложностью вокальных партий. Именно поэтому далеко не каждый театр берется за их постановку. В Геликоне сегодня нет преград для постановки опер знаменитого итальянца. Голоса труппы рассчитаны на любой репертуар. И «Тоска» играется в пяти составах. Ансамбль солистов, который довелось услышать мне, отличался добротным исполнением – Алиса Гицба (Тоска), Алексей Дедов (Скарпиа) и особенно привлекающий внимание своим ярким, вдохновенным тенором Иван Гынгазов (Каварадосси).
Оркестр под управлением главного дирижера театра Валерия Кирьянова играет четко и слаженно, пуччиниевская тяжеловесность фактуры не перекрывает яркости динамических контрастов, точно выстроенная архитектоника целого позволяет голосам прозвучать выпукло и объемно.
«Тоска» — вторая опера, пополнившая пуччиниевский репертуар Геликон-оперы вслед за «Турандот», поставленной на сцене этого театра четыре года назад. Несомненно, она станет не меньшим украшением афиши, чем ее предшественница.
Евгения АРТЁМОВА
